Заарин

— Знаешь, кого я считаю своим учителем в поэзии? — спросил Артем и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Даниила Хармса! У него стихи что, тоже детские?

— Ну, в какой-то мере. Мировосприятие ребенка…

— И потом, ты же веселое просил, я и прочел такое. А другие стихи у меня грустные.

— Понял! — захохотал Стас. — О неразделенной любви к Джине Луневой!

— Придурок!

— Сам придурок! Мне, кстати, она тоже нравится.

— А ты ей?

— Вот уедешь ты, Артем, через год в Москву учиться, тогда и увидим, нравлюсь я Джине или нет. Я-то в Иркутске остаюсь…

Возмущенный юноша ничего сказать на это не успел, потому что заиграла мелодия его мобильника, и он ответил сводному брату, который начал разговор сразу с псевдопожара и похищения на усадьбе Шамбуева.

— Юра, ты предлагаешь нам со Стасом не верить своим глазам, потому что все, что мы увидим, может оказаться мороком? — спросил сбитый с толку Артем. — Чему тогда верить?

— Погоди, я передам трубку Степану Юрьевичу, — сказал старший брат. — Я и сам ни черта не понимаю.

Вскоре с парнем говорил уже «аномальщик».

— Артем, скорее всего, у вас тоже случится мнимый пожар, — порадовал он.

— Почему вы так считаете?

— В Новоленино все прошло без сучка и задоринки, так зачем изобретать велосипед? Думаю, новоленинский сценарий повторится полностью.

— Как отличить настоящий пожар от мнимого? — спросил Артем, но тут же сам и предположил: — Наверно, мнимый не обжигает. Как в Хандабае, помните? Пламя было холодным.

— В Хандабае реализовалось проклятие конкретного места, ничто живое и не должно было пострадать, — пояснил Есько. — Здесь все по-другому. Несуществующий огонь будет жечь точно так же, как настоящий. В каком-то смысле он и есть настоящий, если верить в него.

— А погасить его можно? Скажем, водой, песком или из огнетушителя?

— Вряд ли.

— Тогда что нам делать?