Заарин

— Почти сто лет… — повторил Гомбо.

— За это время, — с воодушевлением продолжала Джина, — произошло много плохого, но больше хорошего. Не стану рассказывать о революции, Второй мировой войне и гонке вооружений, но человек полетел в космос, появились телевизоры, компьютеры…

Она вдруг заметила, что собеседник ее не слушает. Спрятав лицо в ладонях, он, похоже, беззвучно плакал.

— Что с тобой, Гомбо?

— Дарима… — прошептал он, убирая руки, лицо его действительно было в слезах. — Мне казалось, еще вчера я обнимал ее, а теперь… ты говоришь, она умерла… Тогда зачем мне возвращаться? Для чего? Все, кого я знал и любил, — покойники, да и сам я чужой теперь в этом изменившемся до неузнаваемости мире… Я остаюсь, Мать-Птица, я остаюсь в своих снах!

— Но, Гомбо, тебе ничего больше не угрожает, дух заарина отказался от мести, и ты свободен!

— Да, я свободен, — повторил Гомбо, — и выбираю то, что было прежде. Может быть, хотя бы во сне я увижу любимую жену, детей и привычный мир…

«РИТУАЛЬНЫЙ» ЧЕТВЕРГ

16 июня 2011 года

Эх, круши! Пиши пропало — покатился под откос камень тот, что я сначала чуть к вершине не донес. Подминай труды и страхи, пропивай последний рупь! Я родился без рубахи, без рубахи и помру! Я родился синий, квелый. Говорили: не жилец. Путь мне выпал невеселый, но зато какой конец! Подминай, круши! — не жалко недоучки-подлеца. Человек, увы, не палка. У него не два конца. Чем закончу, точно знаю: как собака, скажут, сдох. Помираю, помираю, помираю, видит Бог…

Глава 52

ЛУННОЕ ЗАТМЕНИЕ

03.23. Остров Ольхон

Дрова и хворост для большого погребального костра заготовили с вечера. Связав более-менее ровные ветки с руку толщиной, сделали наверху кострища плоский помост, вроде аранга, на который Василий Шарменев аккуратно выложил все до последней кости Баташулууна Шагланова.

Ориентировались во времени по сотовым телефонам. Диск полной Луны периодически прятался за облаками, а потому наступление частных фаз лунного затмения определить было проблематично.

Ровно в 3 часа 23 минуты шаман сперва щелчком пальцев поджег костер (теперь его магия снова действовала), потом перерезал горло жертвенного белого барана из отары заарина, возопив на бурятском языке, что жертву эту он посвящает Эрлен-хану, владыке Царства Мертвых, и просит с подобающим почетом подготовиться к встрече с духом Баташулууна Шагланова, заарин-боо.

Никаких видимых последствий не произвели ни действия шамана, ни его слова. Огонь, потрескивая, пожирал дрова вместе с человеческими останками, а дыма почти не было, ничего сырого в костер не попало.

Ученик шамана хоть и хвалился, что пять суток может обходиться без сна, однако молодой организм требовал отдыха, и прилегший у костра Иван задремал-таки и увидел во сне (в бреду ли?) Джину Луневу в образе огромной Матери Хищной Птицы, раскинувшей крылья со стальным оперением над всем Срединном миром. Грандиозное, надо заметить, зрелище, но дерзкого ученика оно впечатлило не слишком.

— Вроде бы твой дядя Вася на дона Хуана не похож и галлюциногенным сладким перчиком меня на ужин не кормил, — усмехнулся юноша. — Чего тебе надобно, Птичка?

— Ты, оказывается, трепло вроде Стаса, придурок. — Птица покрутила стальным когтем у виска. — Некогда мне с тобой шутки шутить. Значит, так, ты немедленно садишься в машину и едешь на заброшенную ферму. Боюсь, пацанам одним не справиться.

— В какую машину? — уточнил Иван.