Заарин

На что Недобрый пропищал:

— Погоди радоваться, у меня в заначке еще есть камешек!

Порывшись в кармане своего червленого сияния, он извлек камень неправильной формы размером со спичечный коробок и бросил его к остальным. Черная куча, задрожав, со страшным грохотом, будто самосвал КамАЗ высыпал кузов щебня на асфальт, выросла вдвое, но все равно осталась заметно меньше белой.

— Факир был пьян, и фокус не удался! — провозгласил Добрый Дух с милой улыбкой безнадежного идиота.

— Это был очень старый, почти восьмисотлетний камень, благороднорожденный… теперь уже недолго тебе им оставаться. — Недобрый Дух захихикал глумливо. — Короче, это твой визит в юрту Чингисхана у Великой Китайской стены.

— Этим визитом почтенный господин целый народ отмазал от кровопролитных походов! — возразил Добрый Дух. — Буряты не пошли завоевывать Вселенную, а это доброе дело!

— Ну да, с ними бы Чингисхан точно не ограничился половиной мира, — рассмеялся Недобрый, — однако он дал кровавому злодею армию боохолдоев, безжалостных и непобедимых!

— И все равно моя куча выше! — торжествовало светло-серебристое существо.

— А у меня еще один камешек остался, новенький, ста лет еще не исполнилось. — Червленое существо хитро улыбалось, роясь в карманах. — Не камешек даже, а так, песчинка почти…

Надо заметить, Человек не вмешивался в торги таких разных и одинаковых духов-близнецов. Он лишь слушал их спор, пытаясь понять, о чем, собственно, речь. Кто такой этот Чингисхан с его завоеванием Вселенной, при чем здесь какие-то буряты, да и он сам, Человек?

Он все еще не вспомнил ни своего имени, ни прошлой своей жизни. Вспомнится одно из них, как за ниточку, потянется и остальное…

Тем временем Недобрый Дух отыскал-таки затерявшийся камешек, действительно оказавшийся размером с булавочную головку, и предъявил его публике, зажав между большим пальцем и указательным.

Человек насторожился. Если камень побольше наделал такого шума, что случится, если эта песчинка попадет в кучу? Страшно представить…

Предчувствие его не обмануло. После того как Недобрый Дух бросил песчинку, прогремела, казалось, тысяча громов, и черная куча сделалась подобием Эвереста рядом с белой пологой сопкой. В наступившей тишине слышался один только торжествующе смеющийся дискант, бас смолк, а в центре событий материализовался еще один персонаж, будто шагнувший с персидской миниатюры: миловидный, даже женственный, улыбающийся Князь Смерти. В правой руке он держал, словно детскую, кривую сабельку, чуть длиннее зубочистки, в левой — в оправе из слоновой кости серебряное Зеркало Кармы, к поясу была приторочена веревка с уже завязанной на ней петлей.

— Эта песчинка — твой смертный час, — сказал Князь Смерти, — и она перевесила тысячу лет твоей в общем-то праведной жизни, благороднорожденный.

— Протестую! — проревел бас. — Один час не равноценен тысячелетию! Мой подзащитный почти богдо!

— Богдо из хладного ада! — передразнил адвоката дискант прокурора. И снова заливистый детский смех, от которого у Человека мурашки выступили по всему телу желания.

— Князь! — сказал он. — Я тоже считаю твой суд несправедливым!

Это его единственное включение в спор имело, надо заметить, для Человека весьма неприятные последствия. Вместо ответа Князь Смерти сунул ему под нос Зеркало Кармы:

— Смотри!