— А как же ты, Женька? Айда с нами.
— Я все-таки попробую уговорить Колю сдаться.
— Бог в помощь, — услышала Джина, уже когда поднималась по лестнице, и сразу за пожеланием громкий бабкин шепот: — Раз, два, три…
Указательный палец лег на спусковой крючок, когда Зуев за спиной услышал Женькин голос:
— Коля, я пришла. Ты звал.
Он поставил карабин на предохранитель, но из рук не выпустил.
— Заходи.
Джина понимала, что Николая Зуева, которого она знала, больше нет. В этом новом много осталось от старого — упрямство, бескомпромиссность, жесткость и даже жестокость, если речь шла о защите себя и своих близких. Но тот был вполне вменяем, а у этого — навязчивая идея. Он искренно верит, что особняк принадлежит ему, и как убедить его в обратном, девушка не представляла.
Сюда бы врачей и психологов, а не спецназовцев с автоматами и гранатометами…
Вот только не подпустит Зуев врачей ближе чем на расстояние выстрела, а значит, попробовать надо ей, Джине, семнадцатилетней девчонке, только что закончившей десятый класс.
— К окнам не подходи, — предупредил Зуев, — сядь у стены на паркет, он вроде чистый.
Джина села.
— А ты почему в одних носках?
Зуев пожал плечами.
— Тапки прохудились.
— И у меня…
Боец, чудом избежавший пули ниже каски, говорил по рации с майором, глядя в бинокль:
— Я их вижу… две женщины с двумя детьми… бегут… скрылись в кустах у забора…
— Девушки с ними нет?
— Нет.