Он не ответил.
— Они думают, что это ты сделал?
— Скоро они поймут, что ошибаются.
— Не понимаю, почему ты не сказал им сразу.
Он прислонился к стене, не отвечая на ее взгляд.
— Я не хотел, чтобы ты волновалась. — Он притянул ее к себе, обнял, хотя она пыталась стряхнуть с себя его руки. — Я ведь уже просил прощения. Я не могу изменить то, что сделано. Мы…
Она все-таки вырвалась из его объятий, все еще рассерженная. Его отвлек телефонный звонок.
— Рама слушает.
Не переставая разговаривать, он прошел в гостиную с недавно отциклеванным полом и отметками криминалистов.
Она терпеть не могла, когда он говорил по-арабски, не понимала ни слова.
Еще она терпеть не могла, когда он сердился. Это случалось так редко. Он был миролюбивым, порядочным человеком. И тем не менее сейчас она слышала в его голосе гневные нотки. Прислушиваясь к словам чужого языка, она задумалась: а так ли хорошо она знает этого человека? Сколько сторон его жизни до сих пор скрыто от нее?
Жучок на телефоне Кемаля зафиксировал громкий сердитый разговор. Через сорок минут перед компьютером в кабинете Лунд сидела женщина в кремовой чадре и слушала запись. Эта женщина была дежурным переводчиком. Она записала услышанное арабской вязью, посмотрела на полицейских.
— Что он сказал? — спросил Майер.
— «Ничего не говорите. Не обращайтесь в полицию, иначе будете жалеть об этом всю свою жизнь».
— Номер определили? — спросила Лунд Майера.
— Стационарный. Где-то на северо-западе.
Они еще раз прослушали запись. На фоне голосов различался какой-то звук. Продолжительный крик. Майер поставил запись снова — медленнее и на полную громкость. Переводчица узнала звук, кивнула головой.
— Это вечерняя молитва, — сказала она.
Майер выудил нужные данные из компьютера.
— Телефон зарегистрирован на имя Мустафы Аккада. Никаких правонарушений за ним не числится. Владеет небольшим бизнесом — сдает в прокат гаражи возле вокзала Нёррепорт.