Выбор

В ожидании предстоящих действий группа была рассредоточена: одни тренировались, другие отдыхали, третьи занимались аналитической работой. Но все они были в пределах «десятиминутной досягаемости», и через пятнадцать минут полковник уже объяснял ситуацию.

— Все вы уже знаете, что пойманного террориста мы передали в Центральное бюро, так как он оказался лично знаком с Брю Мотельсоном, — террористом, который подорвал первую бомбу объемного взрыва. Ту, что в Парадайзхолле. Только что мне передали, что он согласился сотрудничать с Правительством в плане захвата Брю Мотельсона. И если ранее нам было приказано просто отказаться «НА ВРЕМЯ» от захвата и ликвидации группы террористов, которая поддерживала этого «нашего» преступника, снабжала его оружием, боеприпасами и документами, то теперь нам приказали ПОЛНОСТЬЮ СВЕРНУТЬ ВСЯКУЮ АКТИВНОСТЬ ПО НАШЕЙ ОПЕРАЦИИ…

А если точнее — нам запретили ловить даже и всех других преступников, которые имеют хоть какое-то отношение к нашему расследованию!. А, значит, нам запретили и предотвращать смерть ни в чем не повинных людей.

Все мы рано или поздно оказываемся перед такими приказами, когда на чашу весов поставлены человеческие жизни. Так что теперь, по мнению наших политиков, перевесила как раз та чаша, на которой расположены жизни многих тысяч ни в чем не повинных людей…

Могут быть разные мнения по поводу организации поимки Брю Мотельсона, — особенно в свете всего того нового, всей той новой информации, что мы с вами получили в ходе нашего расследования. Но Правительство выбрало именно этот путь, издано соответствующий приказ — и мы обязаны подчиниться. — полковник явно давал понять, что ЛИЧНО ОН не согласен с этим. Но вынужден подчиниться.

— Поэтому мы на некоторое время — по моим оценкам, минимально на несколько недель — перейдем к следующей организации нашей деятельности в рамках проводимого расследования. Во-первых, Стив Ярроу продолжит расчет «доверительных интервалов» для остальных «цепочек убийств» и будет «сопровождать» преступников с тем, чтобы в любой момент мы были в состоянии организовать их поимку. Во-вторых, группе захвата — тренировки по пресечению деятельности снайперов. Наконец, в-третьих, всем остальным: будем «подчищать хвосты», так как у нас накопились слишком большие завалы непроанализированного материала. Мы слишком долго не имели никакой возможности даже поднять голову и осмотреться, привязанные намертво текущей деятельностью. Но вот теперь такая возможность у нас появилась — и просто грех не воспользоваться ею…

* * *

Мишель вместе с полковником Риббоком приехала в Ливерморскую Лабораторию. Здесь по заданию полковника проводили экспертизу ряда препаратов, которые были использованы для «незаметных» убийств ряда людей из справочника «Кто есть кто в Америке».

Способы убийств часто были настолько экзотичны, что составляли немалую загадку даже для ученых столь высокого класса, которые работали в Ливерморе. Поэтому для решения этих загадок были задействованы многие лаборатории — экспертиза проходила на междисциплинарном уровне. Но особо важным — как специально любил подчеркивать полковник — было то, что удалось заинтересовать этими проблемами самого Кола Малюту, шеф-куратора Ливерморской Лаборатории. Того самого — лауреата Нобелевской премии по медицине, который уже 4 года разрабатывал в ней новые технологии для лечения разных видов рака. Саму же Нобелевскую премию он получил за технологию лечения СПИДа. Он считался врачом, — но только немногие знали, что Кол Малюта прекрасно разбирался практически во всей физике, химии, биологии и экологии, и был одним из лучших в мире экспертов по этим вопросам. А вот что касается собственно медицинского образования — его он как раз то и не имел. Полковник Риббок и был как раз одним из тех немногих, которые все это знали…

Кол Малюта был одним из немногих, которым удалось выскользнуть из Украины еще в самом начале гражданской войны. Он имел удостоверение капитана яхты — и был действительно прекрасным капитаном яхты. И одной темной ночью он вместе со своей семьей вышел в штормовое море. Дело было поздней осенью, в самые холода, — но море было подернуто льдом только у берега. Вырубить из льда впаянную в него яхту было для Кола и его детей делом десяти минут…

Плавание было долгим, голодным и опасным — но все же благополучно завершилось в самом Стамбуле. Кол Малюта идеально выбрал время побега: начинающиеся боевые действия сделали пограничников уже небоеспособными, — но яхты еще не были разбиты или потоплены. А также — их еще не успели разобрать на дрова.

…Потом он довольно быстро попал в США, где вначале получил документы беженца. Однако уже через 4 года он имел Гражданство США в полном объеме. А еще через несколько лет — получил Нобелевскую премию по медицине уже как гражданин США и представитель научной общественности этой страны.

Вероятно, он был единственным человеком, который не родился на территории США, но который, тем не менее, был постоянным экспертом Совета национальной безопасности США и соответствующей комиссии Конгресса.

Эти факты, конечно, не афишировали, — но полковник Риббок и Мишель о них знали. Полковник также был хорошо знаком с Колом — их личное знакомство длилось уже несколько лет. А вот Мишель предстояло сегодня увидеть Кола впервые.

* * *

— Это он? — тихо спросила Мишель, когда они с полковником увидели невысокого коренастого человека, идущего по коридору.

Он настолько живо напоминал Хироширо Номуши, что на минуту Мишель даже закрыла глаза и помотала головой. Затем она открыла глаза и посмотрела еще раз. До чего же похож! Та же крупная голова на короткой шее. То же обаяние личности, которое буквально струится от него и чувствуется даже на расстоянии. Кажущаяся неуклюжесть движений, — но это пока стоит. А когда идет — то его стелющаяся энергичная походка кажется еще более стремительной, чем есть на самом деле. При взгляде на него сразу ощущаешь, что энергия в этом человеке бьет буквально через край.

От Хироширо Номуши шедшего отличали также коротко подстриженные, но слегка вьющиеся совершенно седые волосы. И еще улыбка: искренняя, веселая и весьма энергичная.

— Привет, Кол! — сказал Риббок. Не то чтобы он был особенно близок с Колом Малютой, — просто все сразу и навсегда попадали под искрящееся обаяние этого человека и немедленно переходили с ним «на ты»: говорить Колу «мистер Малюта» или «господин профессор» уже через несколько минут беседы казалось так же нелепо, как громко жевать хрустящие хлебцы в филармонии.

— Привет, Джордж! Как поживает Лаура? Как дети? Наверное, так подросли, что я их уже и не узнаю? И познакомь же меня с этой девушкой, наконец!

— Кол! Это доктор социологии, мисс Мишель Статтон из Аналитического отдела АНБ, — мы вместе работаем над этим расследованием. Мишель, это — Кол Малюта. Его звания и прочие регалии я упускаю — они достаточно известны всем. Ты доволен? — закончил он представление обращением к Колу.

— Теперь — да. Теперь я знаю, что с ней и при ней можно разговаривать обо всем. — улыбнулся Кол Малюта и пожал руку Мишель.