— Мне недоступен юмор, обнаруженный здесь вами. По-видимому, мне не хватает мудрости, — сказал мистер Вандервент.
— Как и мне, Холмс.
— Да бросьте, Уотсон. Уж слишком все это нелепо.
— Это клевета.
— Напротив, заметка великолепна, к тому же срывает покровы с маленькой тайны: ее написал загадочный Лесли Тависток. Она дает свежий взгляд, и фактическая часть этой статьи безупречна. Где репортер раздобыл все эти подробности? Еще до того, как пресса узнала о первом убийстве, меня увезли с места событий, как мешок с апельсинами; вы тоже покинули сцену. Возможно ли, чтобы мисс Монк дала интервью о событиях той ночи?
— Крайне маловероятно.
— Или же сотрудники Скотланд-Ярда намекнули, что их помощники-любители посещают пабы сомнительной репутации?
— Что-то не верится.
— Вы, конечно, дали волю своей привычке расцвечивать биографии и тут же помчались в редакцию бульварного издания?
— Вовсе нет.
— Кое-что в этой статье я не в силах понять, — признался Холмс. — Она насквозь пропитана злобой.
— Ну, в этом как раз нет ничего удивительного, — возразил Вандервент. — Журналисты редко бывают добрыми. Главное для них — чтобы газета хорошо продавалась.
— А мне почему-то кажется, что профессия журналиста — сообщать новости, а не торговать газетами, — возразил детектив с угрюмым видом. — Мне трудно представить, что некий писака вдруг захочет сочинить подобную белиберду без всякой причины.
— У вас больше веры в мое ремесло, чем у меня, — наверное, потому что вам реже приходилось с ним сталкиваться. Но в одном вы правы: источник, давший факты для этой заметки, очень умен. Если не брать в расчет ваших друзей и полицию, которая неизменно стремится закрыть слишком болтливые рты, непонятно, кто отслеживал ваши передвижения в ту ночь. У вас ведь нет фальшивых союзников?
— Думаю, что нет, — решительно заявил мой друг.
— Мне тоже так кажется. В таком случае мы, по-видимому, исчерпали тему вашего столь живописного изображения в местной прессе. А теперь обратимся к почтовой открытке, полученной на следующее утро. Это не слишком приятное чтение, и мне трудно судить, насколько она вас удивит.
Когда детектив увидел открытку, выражение его лица изменилось: он был крайне заинтересован. Холмс изучил ее вдоль и поперек, а потом швырнул мне.
— С каждым разом все интереснее, — задумчиво проговорил Холмс. — Сначала показалось, что почерк другой, но при более внимательном изучении видно, что открытка лишь написана поспешно и в состоянии возбуждения. Что вы станете делать с этим эпистолярным шедевром?
— Газетчики будут лезть из кожи вон, чтобы опубликовать это послание. Предыдущее письмо «Дейли ньюс» напечатала в виде факсимиле. Каждая женщина, мужчина и ребенок теперь называют этого сумасшедшего дьявола Джеком Потрошителем.