Алчность

Вот и все, что сказал Эд об убитых им женщинах. Он не знал ни их имен, ни фамилий, ни того, как они жили. Такие «мелочи» его совершенно не волновали. Для Эда они были не людьми, а лишь вещами, которыми он решил попользоваться… а потом выбросить за ненадобностью. Данное им приблизительное описание подходило сразу к нескольким женщинам, числившимся в списке пропавших в этом районе за последние четыре года. И даты убийств, указанных Эдом, вписывались в известные полиции временные рамки. Теперь необходимо было отыскать трупы, доставить их в полицию, сверить строение зубов с имеющимися у дантиста данными и той ДНК, какую удастся получить.

Они медленно ехали по Энзак-Пэрэйд.

— Куда теперь? — спросил Хузиер.

Заключенный довольно долго молчал, обдумывая ответ.

— Не могли бы вы… э… пожалуйста, поезжайте по Энзак-Пэрэйд вон туда. — Эд кивком указал нужное направление. — Да-да… сюда, пожалуйста.

От резкого и высокого голоса Эда Джимми всегда становилось не по себе. Уже полтора года он периодически слышался ему во сне, и каждый раз Энджи будила его толчком локтя, сообщая, что у него снова был кошмар: «Милый, ты опять говоришь во сне». Возможно, именно то, что Эд сидел в машине прямо у него за спиной, нервировало Джимми до крайности. Он прекрасно знал, что должен действовать по обычной схеме — заставьте их расслабиться, почувствовать к вам расположение, и они расскажут вам все, — но сам не мог расслабиться ни на минуту. Он был вместе с Энди, когда они арестовали Эда Брауна во время нападения на Макейди Вандеруолл, и эта сцена навсегда присоединилась к ряду скорбных воспоминаний, от которых он так и не смог избавиться: ребенок, погибший в автокатастрофе в Воллогонге, его первое расследование убийства на бытовой почве, его первый утопленник… Однако Эд Браун занимал здесь особое место. И теперь этот гад сидит у него за спиной.

Интересно, он меня узнал?

— Эд, вы не могли бы оказать нам кое-какую услугу? — попросил Джимми. — Назвать точное место.

— Извините, но я лучше его вам покажу, — со смиренным видом ответил тот.

Извиняйся перед моей задницей, подумал Джимми.

— Пожалуйста, дальше, поезжайте дальше… э… и я вам покажу.

Они миновали Университет Нового Южного Уэльса и Национальный институт драматического искусства.

— Куда теперь?

— Пожалуйста… поезжайте дальше.

Эд выглядел очень покорным. Может, его обработали какими-то лекарствами? Тюремная охрана ничего не сказала по этому поводу, но, возможно, в Лонг-Бэй для таких психов — это обычная процедура. Действительно ли он такой смиренный, каким кажется? Сомнительно. Отец Джимми часто говаривал: «Единственное, что я знаю точно, так это то, что я ничего не знаю». Мужчины из рода Кассиматисов не отличались могучим интеллектом, высоким положением или неотразимым обаянием, но здравым смыслом обладали в достаточной мере. Судьба наградила Джимми здоровыми инстинктами — возможно, они не распространялись на такие темы, как женщины или политика, но для работы вполне годились. Благодаря им он стал хорошим полицейским. Он не признался бы в этом вслух, но полностью отдавал себе отчет в том, что про Эда не знает ничего. И в этом смысле он был самым умным легавым в машине.

— О"кей, вот здесь, пожалуйста, поверните направо. Э… да, я думаю, это здесь.

Какой же все-таки у него мерзкий голос.

— Да… правый поворот на следующем светофоре.

— Приятель, может быть, хочешь чего-нибудь поесть? — поинтересовался Хузиер. — Пирожок с мясом или еще что-нибудь? Хочешь, мы остановимся и купим тебе чего-нибудь?

Джимми захотелось его ударить.