— Не очень, — сказал я. — Бывают и пошлее.
— А я — пошлая? Скажи, Роберт, я пошлая? Или бывают хуже?
— Бывают, — сказал я.
— Я — глупая. Ты, наверное, думаешь, вот дурища, сама парня в постель затащила. Ты ведь так думаешь?
— Ничего я не думаю.
— Ты мне сразу понравился.
— Потому что похож на Андрея Губина?
— Не только. Вид у тебя печальный, как у Дон Кихота. Ты — рыцарь печального образа. Ты, наверное, все переживаешь из-за своей девчонки, думаешь о ней и места себе не находишь?
— Сейчас — нет. Сейчас я о ней не думаю. Сейчас мне хорошо с тобой.
Я лежал на животе, ждал, когда у меня начнется эрекция, и чувствовал, что мое жалкое жало, наоборот — от волнения стремительно уменьшается в размерах.
— Повернись на спину, — приказала Эля.
— Зачем? — улыбаясь, спросил я.
— Сейчас узнаешь.
Я медленно повернулся, боясь взглянуть на свое жало. Мне казалось, оно уменьшилось до такой степени, что и вовсе исчезло. Я смотрел на Элю, она — на меня, и по ее глазам я понял, что она не шокирована крохотными размерами моего инструмента.
Она наклонилась и поцеловала меня в живот. Мне почему-то стало смешно, я хотел засмеяться, но сдержался.
Эля вопросительно взглянула на меня.
— Щекотно, — пояснил я.
Она поцеловала меня в живот снова.
— А теперь?
— Теперь приятно.