— А как было на самом деле? — уточнил Ребус.
— Я тут ни при чем. Флип сама пришла к такому выводу. — Дэвид пожал плечами. — Ей часто снился один и тот же сон: будто она в Лондоне — в доме, где они жили раньше, — бегает вниз и вверх по лестницам, спасаясь от чего-то страшного, что гонится за ней по пятам. Насколько мне известно, этот сон она видела чуть не каждый день.
— И что вы предприняли?
— Заглянул в соответствующие учебники и сказал ей, что этот сон может быть как-то связан с подавленными воспоминаниями.
— Что-то я ничего не пойму! — вмешался Томас Костелло. — Объясни-ка по-человечески!
— Речь идет о чем-то плохом, что случилось с человеком в детстве и о чем он старается не думать. Честно говоря, мне впору было позавидовать Флип.
Отец и сын в упор разглядывали друг друга, и Ребус невольно подумал, что понимает, что мог иметь в виду Дэвид. Расти в семье такого человека, как Томас Костелло, было, наверное, непросто. Быть может, этим и объяснялось вызывающее поведение, отличавшее Дэвида в старшем подростковом возрасте…
— Флип никогда не говорила, что это могло быть? — спросил Ребус.
Дэвид Костелло покачал головой.
— Возможно — ничего особенного. Сновидения — слишком сложная область, чтобы иметь однозначное толкование.
— Но Флип верила своим снам?
— Скорее да, чем нет, но это продолжалось не слишком долго.
— Однако своей матери она о них рассказать успела?
Дэвид Костелло кивнул:
— Да. А миссис Бальфур обвинила во всем меня.
— Черт бы побрал эту бабу!.. — прошипел Томас Костелло, но тут же взял себя в руки. — Но она, конечно, была в постоянном напряжении, так что ее можно извинить, — добавил он, потирая лоб.
— Это было еще до того, как Филиппа пропала, — напомнил Ребус.
— Я имел в виду «Бальфур-банк», — проворчал Костелло. Он все еще злился на сына.
Ребус нахмурился.
— А конкретно?