Затем, примерно на третьей секунде, Губернатор на краткое мгновение перевел взгляд на пол справа от него.
Он заметил и девочку, и меч, которые находились в зоне его досягаемости. Пенни, казалось, не обращала никакого внимания на человеческую драму, разворачивавшуюся у нее на глазах. Ее синевато-серое безжизненное лицо погрузилось в ведро с потрохами. Меч поблескивал в неровном свете тусклой лампы.
В этот миг Губернатор изо всех сил старался не выказать паники и никак внешне не выдать, что он переживает за безопасность мертвой девочки, а также не дать противнице догадаться, что в голове у него уже созрела идея – ведь человеческий мозг умеет генерировать сложнейшие решения за ничтожное время, которого недостаточно даже для того, чтобы зажечь очередной синапс, – схватить меч и быстро покончить со всем этим.
За одну-единственную секунду – третью из восьмидесяти семи – Мишонн тоже успела скользнуть взглядом по девочке и заметить на полу кутана.
Наступила секунда номер четыре, и Губернатор снова обратился к бездонным глазам Мишонн. В это мгновение она тоже опять взглянула на Губернатора.
В следующие полторы секунды – четвертую и половину пятой – враги прочитали то, что было написано у них в глазах.
Губернатор понял, что Мишонн знала о его мыслях, а она поняла, что и он знал о том, что думала она, и в следующие полсекунды – вторую половину номера пять – обратный отсчет достиг нуля. Двигатели взревели, раздался взрыв.
Следующая фаза противостояния заняла шесть секунд.
Губернатор нырнул за мечом, Мишонн проревела «НЕТ!», и к тому моменту, как Губернатор коснулся рукой ковра в трех футах от клинка и попытался пальцами нащупать рядом с собой великолепную рукоятку с изящным змеиным рисунком, Мишонн подскочила у нему с внезапностью молнии.
Она инстинктивно нанесла первый удар битвы на одиннадцатой секунде. Нога ее взлетела вверх, в сторону противника. Тяжелый ботинок обрушился на лицо Губернатора пониже виска как раз в то мгновение, когда мужчина дотянулся до рукоятки меча.
В комнате раздался сухой треск, словно морковь переломили пополам, с которым кожаная подошва обрушилась на человеческий череп. Губернатор отлетел назад, скорчившись от боли, изо рта его брызнула кровь. Он упал на спину, не сдвинув меч с места.
За следующие восемь секунд резкий взрыв сменился тишиной. Мишонн воспользовалась ступором Губернатора – он уже сумел перекатиться и встать на четвереньки, лицо его было залито кровью, легкие вздымались от тяжелого дыхания – и быстро подскочила к клинку. Она подняла его и развернулась назад менее чем за три секунды, а следующие четыре секунды переводила дух и готовилась к смертельному удару.
К этому моменту прошло ровно девятнадцать секунд, и стало казаться, что у Мишонн появилось преимущество. Пенни оторвалась от еды и посмотрела на соперников, тихо зарычав. Губернатор смог, пошатнувшись, встать на колени.
На лице его, хоть сам он об этом и не догадывался, отразилась чистая, неподдельная жажда крови, а в голове осталось лишь гудение белого шума – как сплошная стена на экране телевизора после окончания вещания, – которое перекрывало любые мысли, кроме желания убить эту чертову сучку в то же мгновение. Он инстинктивно переместил свой центр тяжести ниже, как кобра, которая прижимается к земле, прежде чем прыгнуть на добычу.
Меч в руке женщины казался ему магическим жезлом, который вобрал в себя всю энергию в комнате. Он сплюнул кровь. Мишонн стояла всего в пяти футах от него, подняв кутана. Прошло двадцать семь секунд. Один выверенный удар этим закаленным, острым как бритва клинком – и все могло прекратиться, но это совсем не волновало Губернатора.
На тридцатой секунде он сделал выпад.
Ее следующий маневр занял три секунды. Одна – она позволила Губернатору пройти в нескольких дюймах от себя, и вторая – она нанесла ему один из своих фирменных ударов в пах, и третья – удар обездвижил его. Тяжелый носок ее рабочего ботинка вошел в мягкие ткани с такой силой, что Губернатор в буквальном смысле сложился пополам, не в силах вдохнуть, а изо рта его на пол брызнул коктейль из крови, слюны и мокроты. Он сдавленно захрипел и упал перед женщиной на колени, хватая ртом воздух. Боль тараном пронзила все его внутренности. На миг он простер вперед руки, как будто бы пытаясь схватиться за что-то, а затем оказался на четвереньках.
Его стошнило. Кровавая рвота полилась на ковер под ноги Мишонн.
На сороковой секунде все успокоилось. Губернатор извивался на полу, кашлял и пытался взять себя в руки. Он чувствовал, что она возвышается над ним и смотрит свысока с чудовищным спокойствием на лице. Он всем телом ощутил, что она занесла меч. Проглотив горькую желчь, он закрыл глаза и стал ждать, когда раздастся едва слышный свист клинка и он рассечет его шею, положив всему конец. Таким он и будет. Губернатор готовился умереть на полу своей гостиной, как истерзанный пес. Он открыл глаза.
Она сомневалась. До него донесся ее голос, спокойный и ровный, как кошачье мурлыканье: