«Надо сказать ей, что он сказал, – пробормотал Боб ей на ухо. – Перед тем как умер… он сказал мне… Джош сказал мне… что именно Лилли… Лилли Коул… только ее… только ее он и любил в своей жизни».
Лилли никогда не верилось в это. Никогда. Ни в то время. Ни тогда, когда здоровяк Джош Хэмилтон был жив. И даже ни тогда, когда его хладнокровно убил один из негодяев Вудбери. Неужели каменная стена окружила сердце Лилли из-за чувства вины? Или из-за того, что она позволила Джошу любить ее, используя его в основном для защиты?
Или из-за того, что Лилли и сама себя не любила достаточно, чтобы любить еще кого-то?
Услышав те слова из уст забывшегося в пьяном бреду алкоголика, лежавшего на тротуаре, Лилли похолодела от ужаса. Она попятилась от Боба, словно он излучал радиацию, и бросилась назад в свою квартиру, заперев изнутри все двери.
Теперь она лежала в вечной темноте пустынной комнаты, съедаемая беспокойством и тревогой, и мечтала о таблетках, которые когда-то глотала, как конфеты. Она готова была отдать свой левый яичник за дозу «Валиума», «Ксанакса» или какого-нибудь «Амбиена»… Боже, да подошла бы даже выпивка из тех, что покрепче. Она еще некоторое время поглазела в потолок, и наконец ей в голову пришла идея.
Спрыгнув с кровати, она пошарила в ящике с иссякающими припасами. Рядом с двумя жестянками с ветчиной, куском мыла «Айвори» и наполовину использованным рулоном туалетной бумаги – туалетная бумага в Вудбери теперь была в цене и торговалась так, как некогда торговалось слитковое золото на Нью-Йоркской фондовой бирже, – она нашла почти пустой пузырек с «Найквилом»[4].
Проглотив оставшиеся таблетки, она вернулась в постель, потерла глаза, несколько раз неглубоко вздохнула и попыталась выбросить все из головы, вслушиваясь в тягучее гудение генераторов на другой стороне улицы, всепроникающий и равномерный шум которых ритмом отдавался в ушах девушки.
Немногим менее часа спустя она провалилась в яркий, кошмарный сон, наконец устроившись на пропотевшем матрасе.
Может, так проявлялось побочное действие «Найквила» на пустой желудок, а может, перед внутренним взором все еще стояла мрачная гладиаторская битва, или же наружу рвались подавленные чувства по отношению к Джошу Хэмилтону, но Лилли поняла, что бредет по окружному кладбищу и в кромешной темноте отчаянно ищет могилу Джоша.
Она заблудилась. Позади нее, в темном лесу, по обе стороны от девушки слышалось дикое рычание. До нее доносились хруст веток, шуршание гравия и шаркающая поступь ходячих мертвецов – сотен ходячих мертвецов, – стремившихся к ней.
В лунном свете она переходила от могилы к могиле в поисках места упокоения Джоша.
Сперва ритмичные удары тихонько вкрадывались в сон, доносясь издалека и отдаваясь эхом, заглушаемые нарастающим хрипением мертвецов. Лилли даже не сразу заметила их. Она слишком сосредоточилась на том, чтобы найти один-единственный могильный камень в целом лесу серых, раскрошившихся памятников. Кусачие подбирались все ближе.
Наконец она заметила в отдалении свежую могилу на крутом каменистом обрыве под голыми деревьями. Памятник из белого мрамора стоял в тени, и бледный лунный свет отражался от его поверхности. Он был водружен у высокой насыпи влажной красноватой земли. Когда Лилли приблизилась, лунный луч высветил имя, начертанное на камне:
ДЖОШУА ЛИ ХЭМИЛТОН
Р. 15.01.69 – У. 21.11.12
Как только Лилли подошла к могиле, уши ее уловили удары. Шелестел ветер. Ходячие окружали ее. Краешком глаза она видела целую группу стремительно приближавшихся мертвецов: из леса одно за другим показывались полуразложившиеся тела, которые спешили к ней, истлевшие погребальные одеяния развевались на ветру, а белки мертвых глаз сияли в темноте, подобно новеньким монетам.
Чем ближе Лилли подходила к могильному камню, тем громче становились удары.
Поднявшись на холм, она оказалась совсем рядом с могилой. Удары стали казаться ей приглушенным стуком, как будто бы кто-то стучал в дверь – или, возможно, по крышке гроба, – но звук уходил в землю. Не в силах вздохнуть, Лилли опустилась на колени возле памятника. Стук раздавался изнутри могилы Джоша. Теперь он был таким громким, что комья земли на холме подпрыгивали и скатывались вниз, влекомые крошечными лавинами.
Страх Лилли усилился. Девушка прикоснулась к земле. Сердце ее похолодело. Джош лежал там, внизу, и стучал по крышке гроба в отчаянном желании освободиться, наконец выйти из своего заточения.
Ходячие приближались к Лилли, и она чувствовала их вонючее дыхание на своей шее. Их длинные тени скользили по холму с обеих сторон от девушки. Она была обречена. Джош хотел выйти наружу. Стук нарастал. Лилли взглянула на могилу. Слезы катились у нее по щекам и падали с подбородка, впитываясь в землю. Сквозь грязь стали проступать грубо сбитые планки простого гроба Джоша, внутри которого что-то двигалось.