– Скажите ему, что это не так, – потребовала Кэрри. Голос у нее дрожал.
– Я словно попал в дурной сон, где от меня ничего не зависит, – продолжал Алан. – Меня перебрасывают от одного паршивого доктора к другому. Наконец я встречаю кого-то, кому могу довериться. Эта женщина заставляет меня произнести такое, о чем я даже не знал, что думаю, а затем заявляет на меня в полицию – за то, что я это произнес. И полицейские приходят ко мне домой и хотят знать, что я делал в тот день, когда пропал ребенок. Я просто хотел нормально спать по ночам. Я просто хотел покоя.
– Пожалуйста, – мягко сказала Фрида, – послушайте меня. Многие чувствуют, что сходят с ума.
– Это не означает, что этого не происходит.
– Не означает.
Внезапно лицо Алана расплылось в улыбке, и он словно помолодел.
– Почему, когда вы это сказали, мне стало лучше, а не хуже?
– Я хотела приехать к вам, объяснить, что именно я сделала, и принести свои извинения. И я прекрасно пойму, если вы не захотите больше ходить ко мне на сеансы. Я могу перепоручить вас другому терапевту.
– Никто другой мне не нужен.
– Вы хотите сказать, что намерены продолжать?
– А вы сумеете помочь мне?
– Я не знаю.
Какое-то время Алан молчал.
– Все другие варианты кажутся мне еще хуже, – наконец решил он.
– Алан! – воскликнула Кэрри так, словно он только что предал ее, и Фрида внезапно поняла, что сочувствует ей. Пациенты очень часто говорили с Фридой о своих вторых половинках и членах семьи, но она никогда раньше не встречала их «вживую», не видела ситуацию изнутри.
Она встала, взяла пальто со спинки стула и надела его.
– Вам нужно это обсудить, – сказала она.
– Нечего здесь обсуждать, – заявил Алан. – Я приду к вам во вторник.
– Вы уверены?
– Уверен.