– Мы просто хотим внести свою лепту, – заверил ее проповедник, сидевший по другую сторону стола. В крупных, ухоженных руках он держал одноразовый стаканчик с быстрорастворимым кофе. Взгляд его спокойных глаз был устремлен на Лилли. На проповеднике были уже привычная строгая рубашка и галстук, материя которых износилась, пропиталась кровью и перепачкалась от тягот жизни среди чумы.
– Все прекрасно продумано, – заметила Лилли.
– Лилли, вы нас вдохновляете. Ваш город удивителен, это настоящая декларация несокрушимой силы человеческого духа, и мы хотим быть его частью.
– Вы
Проповедник опустил глаза и взглянул на свой стаканчик с кофе.
– Спасибо за эти слова, Лилли, но мы не можем принимать это как данность – не в наши времена.
– Наши люди полюбили ваших. Вот и все. Мы хотим, чтобы вы остались навсегда.
Иеремия улыбнулся. Лилли заметила золотую коронку на одном из его клыков.
– Это очень щедро с вашей стороны, – проповедник встретился с Лилли глазами. – Мы чувствуем, Бог не просто так отправил нас сюда доживать свои дни.
Лилли ответила улыбкой на улыбку.
– Будем надеяться, что дни ваши еще не сочтены.
Выражение лица проповедника вдруг изменилось, его живая улыбка сменилась непроницаемой маской.
– Как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.
– Пожалуй, сегодня эта фраза правдива как никогда, – Лилли взглянула на проповедника. – Все хорошо?
Иеремия снова улыбнулся.
– Просто отлично. Видимо, усталость дает о себе знать.
– Вы заслужили отдых, последнюю неделю вы спины не разгибали.
Он пожал плечами.
– Я работал наравне с остальными добрыми людьми этого города.
– Все вас любят. По-моему, вы завоевали сердца половины людей во вторую ночь, когда уложили пробившегося за стену ходячего.