Том смотрел на свою дочь. Несколько лет назад ее темные волосы были длиннее, но они и теперь продолжали виться. Она унаследовала от него смуглую кожу и плотную фигуру, а также короткий нос, высокие скулы и круглую челюсть. А вот карие глаза достались Элли от матери. Как и отец, она не носила очков и украшений. Девушка была одета в джинсы, рубашку навыпуск и сапожки без каблуков. Глядя на дочь, Том сразу вспомнил Мишель. Элли была истинной дочерью своей матери.
– Мистер Саган, – сказал Саймон, – вот ваша дочь, как я и обещал. Могу я теперь получить то, что мне принадлежит?
Журналист посмотрел на дочь.
– С тобой все в порядке?
Она кивнула, но ничего не сказала. Тома встревожило то, что они с Захарией появились отдельно друг от друга и разговаривали, словно были знакомы.
– Мистер Саган, – вновь посмотрел на репортера австриец, – я хочу получить то, о чем мы с вами договаривались.
– А что вы сделаете, если я не отдам пакет? – спросил Том.
– Я выполнил свое обещание, ваша дочь здесь. Почему бы нам не завершить нашу сделку?
Что-то здесь было не так. Элли не производила впечатления женщины, которую два негодяя еще совсем недавно держали привязанной к кровати. Том попытался заглянуть в глаза дочери, чтобы найти в них объяснение своим дурным предчувствиям, но она отвернулась.
– Отдай ему то, что он хочет, – сказала наконец девушка.
– Твоему деду это не понравилось бы, – возразил Саган.
– Откуда ты знаешь?
– Я прочитал оставленное им в могиле послание.
Том увидел, что заинтересовал Элли, но не стал продолжать. Вместо этого он вытащил из кармана листок бумаги и протянул его австрийцу.
– Вот записка для меня.
Пока Захария читал, Том наблюдал за дочерью, которая явно чувствовала себя неловко.
– И все? – спросил Саймон, дочитав до конца.
– Абирам не отличался многословностью. Для него это длинное послание, – отозвался Саган. – Полагаю, из записки ясно следует, что я понятия не имел о том, что он являлся каким-то левитом. Но теперь его функции перешли ко мне.
– Как я уже говорил тебе во Флориде, ты недостоин даже произносить это слово.
– Так мы закончили?