Абандон. Брошенный город

Неожиданно внизу, в каньоне, замигали крошечные вспышки.

Проповедник очнулся. Руки у него тряслись от холода.

Процессия огоньков продвигалась через пустой город. Стивен достал из кармана два патрона, переломил двустволку и загнал патроны на место, приговаривая негромко:

– Разве над мертвыми Ты сотворишь чудо? Разве мертвые встанут и будут славить Тебя? Или во гробе будет возвещаема милость Твоя, и истина Твоя – в месте тления? Разве во мраке познают чудеса Твои, и в земле забвения – правду Твою?[22]

Охотники за скальпами добрались уже до северной окраины Абандона, и Коул видел, что они поворачивают лошадей к церкви, идя по следам, оставленным покинувшими город жителями. Его губы шевелились в темноте:

– Отче Мой! Если возможно, да минует меня чаша сия…[23]

* * *

Выйдя из коридора, Джосс села в сторонке, на краю пещеры, спрятав под шаль перепачканные липкой кровью руки. Какой-нибудь завсегдатай салуна, увидев ее без сопровождающего, мог бы удивиться отсутствию Эла, и тогда потребовалось бы внятное и достоверное объяснение.

Она как раз и пыталась сочинить что-то, что могло бы сойти за правду, когда снаружи, за железной дверью, грохнул выстрел.

Все охнули. Заплакали дети. Мейсон Стетлер призвал мужчин с оружием собраться у входа, и десятка два человек откликнулись и подтянулись к железной двери, где приняли некое подобие боевого порядка. Они ждали.

Джослин насчитала пять быстрых, последовавших один за другим выстрелов из револьвера. А потом трижды грохнул дробовик, после чего стало тихо.

* * *

Стивен вставил два патрона в дробовик и перезарядил револьвер.

Два мертвых дикаря лежали в туннеле у него за спиной. Еще два – на краю обрыва.

Его самого даже не задело, но сердце проповедника колотилось так быстро, что думать он уже не мог.

Внизу, в нескольких сотнях футов оттуда, к церкви подтягивалось все больше огоньков. Коул слышал конское ржание и стук пробивающих наледь копыт.

Дрожа всем телом, Стивен сделал несколько шагов назад, в туннель, и закрыл глаза, чтобы успокоиться.

Всадники приближались.

Проповедник выдохнул от неожиданности, увидев спешившихся Ооту Уолласа и Билли Маккейба. Пробившись через снег, они вскарабкались на выступ и теперь стояли у самого входа в штрек.

Бурая лошадка Ооту смотрела на Стивена молчаливо-настороженно, и ее зубы, как не раз случалось на прошлой неделе, удлинились и заострились в свете фонаря.

Уоллас сплюнул в снег табачную жвачку. Фонарь висел у него на уровне коленей, так что их с Билли лица оставались в тени, глаза у обоих блестели, а с губ срывались облачка пара. Тыльной стороной ладони Ооту вытер с подбородка полоску коричневой от табака слюны.

– Знаешь, проповедник, – сказал он, – что-то ты мне не нравишься.