Подвал. В плену

– Доктором! Госпожой доктором Ульрих-Хафеншт…

– Тихо!

Все взгляды обратились к Оливеру.

– Заткнитесь! Проваливайте отсюда все, все! Здесь речь обо мне, черт возьми, допрашивать будут меня!

Оливер так же быстро умолк, как и высказался, когда заметил, что все на него уставились. Потом чуть тише он добавил:

– Я хочу говорить только с тем.

Тем оказался главный комиссар Вехтер, который выдавил из себя улыбку. Если оставить проблемы на произвол судьбы, иногда они удивительным образом решались сами собой.

На этот раз Элли обошлась без конфет и журналов. Это был не визит вежливости, и старик Паульссен не должен был изображать перед ней, что потерял всякий интерес к обычной жизни. Кроме похорон. Но и те были не очень-то обычными.

Элли постучала в дверь и прислушалась, ожидая, что в ответ прозвучит скрипучее «Да, кто там?». Но ответом была лишь тишина.

Она осторожно нажала на ручку и толкнула дверь. Паульссен сидел на стуле спиной к ней. Он медленно обернулся. Прогулка по кладбищу не пошла ему на пользу. Белый пух на голове растрепался прядями, а в уголках рта висела слюна.

– Вы новенькая?

Элли протянула служебное удостоверение и свой значок. Возможно, он видел когда-то такое по телевизору.

– Нет, я не новенькая, и я думаю, вы это точно знаете. Меня зовут Шустер, уголовная полиция Мюнхена. Я вынуждена еще раз расспросить вас по поводу Розы Беннингхофф.

В глазах Паульссена мелькнули тени воспоминаний, а потом они вновь потускнели. Того, что он вспомнил, оказалось недостаточно для нужной реакции. Фыркнув, он отвернулся от Элли.

Она подошла ближе и взглянула ему через плечо. Резкий запах давно не стиранного шерстяного свитера ударил ей в нос. Паульссен концентрировал свой запах вокруг себя, словно собственную атмосферу. На полотне перед ним виднелись красные брызги – абстрактная картина, как у Джексона Поллока[47]. Это был успех по сравнению с ужасными розами, которые обступали Элли со всех сторон.

– Это вы нарисовали? Мило.

Снова в ответ раздалось бульканье – продолжительный шум откуда-то из глубин его горла. Элли даже показалось, что это рычание. Она отступила.

– Почему вы пришли на похороны Розы Беннингхофф?

– Похороны? – Он резко обернулся. – Кто умер? Кто-то с этажа?

– Нет. – Элли отчетливо произносила каждый слог, как школьная учительница: – Роза Беннингхофф.