– Такой не было на моем этаже.
Взгляд Паульссена вновь устремился вдаль. Либо он безбожно обманывал ее, либо его моменты просветления становились все короче. Но вот на что он был способен в такие моменты? Улизнуть из пансиона на ходунках, добраться на метро до кладбища и сбежать от полиции – для этого нужны силы и криминальный азарт!
Элли не слышала, как открылась дверь. Неожиданно рядом оказалась какая-то азиатка на голову ниже Элли и по весу не тяжелее ее правой ноги. Крошечная женщина взглянула на нее сияющими глазами:
– Вы хотели со мной поговорить? Господина Паульссена так редко посещают люди, но теперь они приходят все чаще.
– О да, госпожа…
– Ли.
– Госпожа Ли, меня зовут Шустер, я из уголовной полиции Мюнхена. – Она указала на маленькую кухонную нишу, где их не мог услышать Паульссен.
Он снова смотрел на запятнанный холст. Элли не понимала, отвлекся ли старик или слушал их, навострив уши.
– Вы вчера работали? – тихо спросила она.
– Да, да, я вчера была на службе, – хрипло хихикнула Ли.
– Вы не могли бы припомнить, выходил ли господин Паульссен?
– О да, он снова сбежал, наш господин Паульссен. А ему ведь нельзя выходить без сопровождения.
– Он вам не рассказывал, куда он выходил?
– Нет, нет, он ничего не рассказывает.
Элли вытащила фотографию Розы Беннингхофф. Наверное, ей стоило попросить Зеефельдта предоставить снимок Розы в молодости. Может, тогда удалось бы вызвать нужные воспоминания у старика. У Элли было фото Розы из рабочего резюме, где та выглядела идеально до последней светлой пряди. Большинству женщин не всегда удается выглядеть столь безукоризненно.
Но в конце концов Розе это ничем не помогло.
Элли протянула снимок госпоже Ли:
– Вы когда-нибудь видели эту женщину?
– Да, она когда-то приходила, очень милая особа. Разве она не его дочка?
– Когда это было?