– Ничего себе, это, оказывается, ты, пап. Доброе утро.
Ханнес не услышал, как дверь дома распахнулась. В освещенном прямоугольнике двери стояла Лили, кутаясь в халатик, который подолом подметал пол.
– Что ты делаешь на улице? Иди в кровать, ты разбудишь малышей!
Она оперлась на дверной косяк.
– Я просто хотела взглянуть, кто это так шумит.
– Теперь ты знаешь. Закрывай-ка дверь, она именно для этого в доме предусмотрена. Так тепло лучше сохраняется. – Он дал пинка лопате, но лопата победила.
– О да, твой священный дом, – произнесла Лили так язвительно, как это умеют только подростки.
– Если тебе на самом деле интересно, то мой священный дом принадлежит банку.
И земля принадлежит банку. И машина принадлежит банку. Да и его задница принадлежит банку. И лучше не вспоминать об этом, иначе начинает кружиться голова.
– Я вот пытаюсь отправиться на работу, как и все остальные. А ты в это время должна готовиться к школе, поэтому не задирайся.
После рождественских праздников Лили так ни разу и не появилась в школе. С тех пор они ждали, что мать Лили заберет ее обратно. Или по крайней мере ответит на звонки.
– Пожалуйста, возьми ее к себе хотя бы на праздники, – попросила Аня по телефону. – Мне нужно уехать на несколько дней без Лили.
И больше она не брала трубку. Лили была теперь словно матрос, потерпевший кораблекрушение.
– Не можешь дождаться, пока я уберусь отсюда, да? – Лили плотнее закуталась в халат, из-под которого показались ее босые ноги. – Не бойся, я здесь не останусь. Я ведь не хочу ходить в одну из ваших дерьмовых деревенских школ. И что мне здесь делать? Груши околачивать? Я хочу домой.
– Лили, мне нужно… – Ханнес снова взглянул на циферблат. Шесть часов тридцать семь минут. Зря он туда посмотрел.
– Поняла уже. Я тебе мешаю и должна убираться вон.
– Лили…
– Мама скоро заберет меня, тогда я перестану путаться под ногами у вашей классной, биологически правильной супер-семейки. Она заберет меня. Скоро. Я уверена.
В двери щелкнул замок. За окном на втором этаже заревела Лотта. Ханнес забрался на водительское сиденье и несколько секунд провел в полной тишине, наедине с растаявшими снежинками, влага которых просачивалась сквозь джинсы. Белые точки плясали на лобовом стекле. Он почти поверил, что видит звезды, но с черного неба все валил и валил снег.
В воздухе поднимался пар. Затхлый запах мокрых пуховиков, кофе и зубной пасты витал в комнате для совещаний – все это не могло заставить забыть о недостатке сна. Кто-то открыл окно, но его тут же пришлось закрыть после волны протестов и возмущения. При минус пятнадцать это было уже не проветривание – просто борьба за жизнь. Зашуршали бумажные пакеты для выпечки, а в соседней комнате преклонного возраста кофе-машина издала звук