– Луи, – прошептал Генри и завертелся в поисках источника.
Казалось, музыка лилась из дряхлого песчаникового дома с надписью через весь фасад: «Девлин, готовое платье».
– Луи! – закричал Генри, кидаясь к дому.
– Подожди! – закричала девушка, вне себя от изумления.
Женский вопль проткнул сон насквозь:
– Убийство! Убийство! О, убийство!
Что-то шевелилось в тумане, придвигаясь ближе.
Ударил церковный колокол и стал расти: громче, громче… Внезапно дальние крыши Чайнатауна, улочки старого города, словно написанные импрессионистом, известняковый дом – все покоробилось и стало сворачиваться, будто ткань сна швырнули в огонь.
– Нет! Погодите! Только не сейчас! – завопил Генри, но было уже слишком поздно.
Последнее, что осталось в памяти, были ярко-зеленые глаза той девушки-сновидицы – а потом он проснулся. Будильник соскочил с подоконника и с лязгом приземлился на пол. Метроном все еще щелкал на столе. Часы на руке показывали без одной минуты четыре – значит, он оставался внутри пятьдесят девять минут.
– Конячьи перья, Генри! – Тэта ворвалась в комнату – маска ее была сдвинута вверх, на короткие черные кудряшки – и вырубила будильник.
– П-п-прости, Тэта.
Вздохнув, она остановила метроном.
– Ты опять ходил на поиски?
– Да, Тэта, и, думаю, я его нашел.
– Правда? О, Генри!
Она набросила на дрожащего парня одеяло и придвинула стул.
– Давай, выкладывай.
Он рассказал, как услышал музыку Луи.
– Может, и он тоже пытается меня найти.