– Все совершенно пухло, – сказала она, прижимаясь к нему.
Мемфис тихонько отошел, предоставив их друг другу. В конце концов, у него тоже был младший брат.
– Лин, – Генри протянул к ней руки.
Тэта решительно подтащила Лин к ним, хоть та и выглядела раздосадованной.
– Я не обнимаюсь, – сообщила Лин несколько запоздало, уже зажатая между ними, как в бутерброде.
– Сэм! – воскликнул Сэм, обнимая сам себя. – Дорогой! Нет-нет, не благодари.
Эви глядела мимо них стеклянными глазами и слегка покачивалась.
– Эвил?.. – озабоченно начала Тэта.
– Одна из тварей сцапала ее? – деловито спросила Лин.
– Эви? Эй? Ты в порядке? – встрял Сэм.
Эви повернулась к ним спиной, и ее стошнило.
Уже почти рассвело. Грязные и изголодавшиеся до смерти, Тэта, Мемфис и Сэм сгрудились у длинного стола, пожирая отсыревшие сэндвичи с кресс-салатом. Половину своего Тэта отдала Генри. Джерико отнес Лин чашку бульона.
– Не то чтобы сильно вкусный, но хотя бы теплый, – сказал он, получив в благодарность кивок.
– А позвонить от вас можно?
Джерико принес ей еще и телефон, и минуту спустя Лин уже тихо и оживленно разговаривала с кем-то по-китайски.
На другой стороне комнаты Мэйбл ворошила угли в камине, чтобы разогнать утреннюю промозглость. Эви раскинулась в кресле, воркуя с чашкой кофе. Выглядела она потрепанно. Повсюду виднелись остатки благополучно сорванной пророческой выставки.
Тэта вытащила сигарету.
– У нас в музее не курят, – проинформировал ее Джерико.
– Теперь курят, – Тэта чиркнула спичкой и наградила его свирепым взглядом. – Подай мне вон ту пепельницу, Мэйбси.
– Я думала, я одна зову тебя Мэйбси, – подала голос Эви.