Мюррей представлял меня на двух разбирательствах по обвинению во врачебной ошибке. Его фирма заверяла мое завещание и вела дела с недвижимостью. Седовласый юрист, пятьдесят один год, недавно развелся. Теперь стал надевать под костюм нелепые джемпера с воротом-хомутом и высокие сапоги. Водил «порше». Гонялся за девушками, которые годились ему в дочери.
– Ему нужен адвокат, – повторил я. – В него стреляли. Я не уверен, что его лечат.
– Я созвонюсь кое с кем, но в таких делах…
– Ко мне домой явилась Секретная служба. Я сейчас у них в Стэмфорде. Они сунули меня в комнату с раковиной. Как думаешь, что это значит?
– Не говорите больше ни слова, я выезжаю. Уже оделся.
– Я не знаю адреса. Где-то в районе Грин-стрит.
– Я знаю, кому позвонить. Буду через сорок пять минут.
– Я хотел позвонить Олверсону, – сказал я.
Он помолчал, словно раздумывал:
– На его месте я бы держался от этого подальше. Позвоните Кену Саншайну. Вам понадобится представитель в прессе.
– Нет.
– Дружище, послушайте меня. Ваш сын только что застрелил самую популярную личность в Америке.
– Он невиновен.
– Для суда, но не для прессы. Сейчас он – лес, который им легко поджечь. Репортеры будут преследовать вас месяцами, если не годами. Будут пресс-конференции. Вас будут винить во всем. Вам понадобится советчик. И чтобы для Дэнни это не кончилось летальной инъекцией, понадобится доброжелательное жюри.
Я обдумал его слова. Месяцами на лужайке перед домом будут стоять машины прессы, копы будут задавать вопросы, по почте будут приходить угрозы и оскорбления. Это уже слишком.
– Добудьте ему адвоката, – сказал я.
Повесив трубку, набрал домашний номер. Фрэн ответила со второго гудка.
– Пол, – спросила она, – ты в порядке?
– Все хорошо. Как ребята?
– Наверху, подглядывают из-за ставней. У крыльца репортеры из Испании.