Под подозрением

— Полгода назад примерно. Может, чуть больше.

— По какой причине?

Филин помедлил, прежде чем ответить. Но сразу сообразил — правду они узнают очень быстро.

— Она стала встречаться с кем-то еще.

— Как всегда, — с презрением процедил Хрулев. — Не везет тебе с бабами, а? Все тебя бросают. Как тут не слететь с катушек. Решил им отомстить?

— Сам в это веришь, майор?

— А почему, кстати? — словно не замечая его слов, продолжал Хрулев. — Что это все бабы тебя бросают? Храпишь во сне, не моешься, или что? А может, у тебя хозяйство не рабочее? На полшестого? Не стоит?

— А ты ноги раздвинь, проверим, — буркнул Филин.

Копылов невольно усмехнулся. Покраснев от ярости, Хрулев снова врезал Филину. Челюсть предательски заныло, во рту Филин ощутил вкус крови. Исподлобья глядя на Хрулева, опер процедил:

— Ты мне ответишь, майор. За оба раза.

— У параши тебе отвечать будут, чмо!

Допрос продолжался несколько часов. Хрулев всяческими способами — переходя на разговор по душам, затем снова срываясь на истерику — пытался расколоть Филина. Когда Филин говорил правду, его никто не слушал.

Уже под утро Филина отвели в пустую камеру ИВС. В четырехместной сырой каморке было занято только одно место — какой-то здоровяк посапывал на нижней справка шконке. Услышав скрип двери, он зашевелился, обернулся на Филина, изучая его маленькими бычьими глазками — «определяя», как выражается уголовная братия. В процессе «определения» здоровяк, вероятно, решил, что перед ним «фраер».

— Эй, ты, бабосы есть?

Филина, несмотря на усталость, переполняла ярость. Даже не покосившись на здоровяка, он уселся на шконку напротив и прислонился к спине. Вся нижняя челюсть, которой пришлось выдержать с десяток ударов Хрулева, предательски ныла.

Здоровяк уселся.

— Чушок, я с тобой. Бабосы есть?

Видя, что реагировать Филин не собирается, здоровяк рассвирепел. Степенно поднявшись, подошел к нему и замахнулся рукой, чтобы влепить унизительный подзатыльник.

Перехватив его руку, Филин ребром ладони врезал ему по горлу. Глаза здоровяка вылезли на лоб. Схватившись за кадык, он осел на свою шконку, хрипя и глотая воздух.

— Еще раз хлебало откроешь, завалю, — процедил Филин и отвернулся.