Фестиваль

Он понятия не имел, сколько прошло времени — месяц или год, когда он спрашивал об этом у охранника, тот лишь пожимал плечами.

Василий сел на нары и уставился на дверь. Шаги приближались. Он с отвращением вспомнил красномордого, но вопреки его ожиданиям, в камеру вошел охранник и двое средних лет мужчин в штатском. На них были одеты одинаковые серые костюмы и запылившиеся туфли. Ни одного из них Василий припомнить не мог.

— Батурин? — спросил тот, который стоял слева. Он, видимо, был чуть старше, и по возрасту и по званию. Второй стоял чуть позади первого и нервно переминался с ноги на ногу.

— Да, — ответил Василий, разгадывая цель их визита. Но штатский не стал много говорить.

— Подпишите постановление о вашем освобождении. — Он кивнул второму и тот подал листок бумаги и ручку.

Василий машинально поставил я свою подпись, глядя на верхнюю строку бумаги — «Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела». Строчки заплясали у него в глазах, а ноги предательски задрожали.

— Старшина, выдайте ему вещи. — Долгим взглядом штатский посмотрел на Василия. — А ты забирай все и проваливай. Больше лучше не попадайся.

Василий утвердительно кивнул.

Второй штатский сухо засмеялся, они повернулись и быстро ушли. Через пять минут вернулся старшина, принес куртку, шнурки, ключи и прочий мелкий скарб.

Василий еще раз расписался в акте о возврате вещей, неспеша оделся, натянул забытую черную шапочку и подмигнул охраннику. Тот посмотрел на него глазами голодного бультерьера.

Некоторое время они петляли по мрачным коридорам, периодически останавливаясь, когда сержант, лязгая ключами, закрывал двери. Наконец, они вышли на развилку. Направо вверх, к двери, тянулась каменная лестница, а прямо — все те же коридоры.

Охранник показал на дверь и не дожидаясь, пошел вперед. Василий, не дав ему себя обогнать, открыл тяжелую металлическую дверь и вышел на улицу. За спиной послышался хруст закрываемого замка.

Василий ошеломленно оглядел пространство перед собой и полной грудью вдохнул цветущий весенний воздух.

Боже! Снег куда-то исчез, молодая зеленая листва тихо шумела, подгоняемая слабым ветерком. Тонкий аромат цветения защекотал в ноздрях.

Василий дышал и не мог надышаться. Безбрежно голубое небо без единого облачка населили веселящиеся ласточки. Шумная ребятня играла в мяч и громко смеялась.

Василий почувствовал как на глаза навернулись слезы. Он соскочил вниз и побежал. Так быстро, как только мог. Он хотел ощутить усталость, хотел видеть лица людей, хотел кричать, что он не виновен, что его отпустили! Он хотел обнять весь мир и поцеловать его, и не важно, что этот мир причинил ему столько боли. Важно, что этот мир существовал и в конце концов все расставил на свои места.

Прохожие оглядывались на него с изумленными лицами, но ему было наплевать. Он бежал и дышал, не обращая внимания на шарахающихся людей.

Василий сорвал с себя шапку и отросшие почти до плеч волосы взметнулись по ветру. Глаза горели от переплескивающегося через край возбуждения.

Он даже сам не заметил, как оказался у Наташиного дома. Полувековые липы шумели над головой протяжно и ласково. Урча, проносились редкие машины.

Василий вошел в подъезд и на мгновение замер, почувствовав неловкость. Кто он ей, в конце концов… Промелькнул как искра и исчез. А Таня… та наверное, и думать забыла. Он вдруг вспомнил ее вязаный свитер и запах… Нет.