– Добрый вечер… э-э-э… Вивьен! Да, конечно, Вирджиния… извините! Хочу вас предупредить… Саймон немного расстроен. У нас тут случилось маленькое… происшествие. Ничего особенного, просто… один из детей нашел ружье моего мужа. – Увидев, что мать Саймона побледнела как простыня, Сэм поспешила ее заверить: – Нет-нет, все целы, никто не пострадал! Мне очень жаль. Правда… Да говорю же вам, с вашим мальчиком ничего не произошло, он в полном порядке!
Тут вышел из дома Саймон: волосы взъерошены, на лице следы слез. В руке он держал серебристый шарик с розовой надписью: «СПАСИБО, ЧТО ПРИШЕЛ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ К НИКИ!»
«Знаете, Вирджиния, а ведь накануне мне приснился вещий сон об этом происшествии. Да! Вообще-то, это случилось уже во второй раз. Только прежде все было куда как хуже – погибло сто шестьдесят три человека.
Да не смотри ты на меня такими глазами, тупая овца. Я нормальная.
Нет, я вовсе не съехала с катушек, просто вижу вещие сны.
Вы спрашиваете, почему же я в таком случае не приняла меры? А что, по-вашему, мне следовало сделать? Отменить день рождения? „Извини, Тигренок, у тебя больше не будет праздников, потому что мамочке снятся кошмары“?
И вообще, я даже не подозревала, что это предостережение… предвидение, знамение – не знаю, как это правильно называется. Понимаете, я проснулась и увидела, что мне на щеку упал кусочек штукатурки. Да, я думала, что причина ночного кошмара в этом. Я решила, что после того сна про самолет, а потом про Вынималу в такси я разнервничалась. Между прочим, в соннике сказано, что ружье символизирует фаллос, ну да, половой член, а стрельба – сексуальную агрессию.
Так вот я и подумала… понимаете, у нас с Ричардом, как бы это лучше выразиться, в последнее время не все гладко…»
Невеселые мысли одолевали Сэм, когда она шла в понедельник через Ковент-Гарден. Стояло прекрасное свежее утро, прохладный воздух бодрил. Она сегодня не пошла перед работой в бассейн, поскольку чувствовала себя разбитой, но теперь жалела об этом. Голова болела, и Сэм плохо соображала: она всю ночь беспокойно вертелась, снова и снова просматривая бесконечное страшное кино, где фигурировали: Панч с ружьем; ухмыляющийся Вынимала; какие-то люди, выскакивающие из дверей и выглядывающие из шахты лифта, все в черных балаклавах; трещины, расходящиеся по потолку, и обваливающиеся на нее крыши. Под утро Сэм приснилось, что ее погребли заживо среди каких-то обломков вместе с Вынималой; он лежит на ней, таращась безглазыми глазницами, и смеется.
Сэм открыла дверь в стиле ар-деко, вошла в офис и очень удивилась. Здесь происходило что-то непонятное. Повсюду были молодые красивые девушки: одни сидели на диванах, другие – на стульях, третьи стояли вдоль стен. С сумками всевозможных размеров, в пальто, куртках, пуховиках – словно бы поверх джинсов и сапожек намотали одеяла. И все эти курящие, жующие резинку, поправляющие волосы девицы посмотрели на Сэм с надеждой, словно она была волшебницей, пришедшей освободить их от злой ведьмы.
Черт. Кастинг.
Сегодня утром ей это нужно, как дырка в голове.
«„Солнце полуночи“!
Ба-бах!
Для-волос-которые-оживают-в-темноте.
Бац!
„Солнце полуночи“!
Для-людей-которые-оживают-в-темноте.
Трах! Тюк! Шлеп-шлеп-шлеп!
„Солнце полуночи“!