— Разумеется.
— Что значит — разумеется?
— Я ведь об этом уже давно думала. Пусть не слишком долго, но все-таки заранее знала о том, что убью Алекса Ноутона, и именно так и поступила.
— Пока вас ещё обвиняют просто в убийстве! — подчеркнул я. — Вы ведь ещё не признали на следствии, что и в самом деле убили судью Ноутона, или что хотя бы обдумывали такую возможность.
Хелен посмотрела на меня так, точно услышала забавную шутку — не слишком лестный взгляд, но, по крайней мере, нечто новое по сравнению с полным безразличием, свойственным ей до сих пор.
— Могу я звать вас Блейк? — спросила вдруг она. — Или — мистер Эддиман?
— Лучше — Блейк. Нам придется познакомиться довольно близко.
— Хорошо. А вы зовите меня — Хелен, а не Пиласки. Славянские корни моей фамилии могут вызывать у людей ненужные ассоциации. Порой мне самой кажется, что такие фамилии…
— О Боже! — не выдержал я.
— Неужели, Блейк, вы всегда так огорчаетесь, когда люди ведут себя не так, как вам хочется?
— Что вы хотите этим сказать? — тихо спросил я, уже вконец рассвирепев и готовый послать всех ко всем чертям.
— Как и все остальные, — задумчиво произнесла Хелен, — вы очень легко заводитесь. В вас накопилось так много ненависти, страха и недоверия…
— Минутку, черт возьми! Я пришел сюда с предложением защищать вас, мисс Пиласки, а не выслушивать дурацкие нотации…
— А разве я приглашала вас, Блейк?
У меня чуть челюсть не отвалилась.
— Я просила вас меня защищать? — продолжала она. — И — как защищать? Каким способом? Всякими вывертами, которые нужны лишь для того, чтобы легче отправить меня на виселицу? Не играйте со мной в кошки-мышки, Блейк Эддиман, и не вымещайте на мне свой дурной нрав и разочарование. Мне это ни к чему. Думаю, что вам лучше уйти.
Но я не ушел. Я молча сидел и пожирал её глазами.
— Пожалуйста, уйдите.
Я не шелохнулся.
— Вы сбиты с толку и растеряны, — сказала она. — Все вы почему-то не знаете, чего хотите…