– Не получится, мама, ты завтра работаешь.
– Ц-ц-ц. – Мать уже уводила Карлу в квартиру.
– Мы в третьей квартире, если что, – сказала Лили.
Услышала ли мама? На всякий случай Карла запомнила слова соседки.
Как только они остались одни, мама повернулась к Карле, и блестящая алая улыбка превратилась в кривую кричаще-красную гримасу. Как это взрослые так быстро меняют одно лицо на другое?
– Никогда больше не смей говорить с чужими людьми. – Перед носом Карлы покачивался палец с заостренным красным ногтем. Карла заметила, что с правого края лак чуть-чуть облупился. – На этот раз тебе попался ангел, но в следующий раз удача может изменить и тебе встретится дьявол. Ты поняла?
Карла предпочла промолчать, не удержавшись, однако, от вертевшегося на языке вопроса:
– А мой папа правда с Сицилии?
Мамино лицо стало густо-красным.
– Я не могу об этом говорить – ты же знаешь, это меня расстраивает… – Она нахмурилась, глядя на блузку Карлы: – Что это ты там прячешь?
Карла неохотно вытащила Чарли.
– Он гусеница, – с трудом проговорила она одеревеневшим от страха ртом.
– Это тот пенал, который ты у меня клянчила?
Карла кивнула.
Глаза матери сузились.
– Ты его взяла у кого-то из класса? Поэтому у тебя синяк?
– Нет! Нет! – Карла перешла на итальянский, заговорив отчаянно и быстро-быстро. – Лили же тебе сказала – в меня попали мячом. А по дороге из больницы она купила Чарли, чтобы мне было легче.
Мамино лицо смягчилось.
– Это очень любезно с ее стороны. Я должна сказать ей спасибо.
– Не надо. – Карла почувствовала, как по ногам у нее текут струйки мочи. Такое иногда случалось, если она сильно нервничала. Из-за этого ее тоже дразнили в школе – однажды она описалась на физкультуре («Вонючка Спаголетти, купи себе памперс!»). – Ей будет неловко, как Ларри. Ты же знаешь этих англичан.