Тетка положила руку на плечо Роба, пытаясь усадить его на место. Он оттолкнул ее.
– Вы промыли ей мозги, сволочи! Вы отняли у меня мать, и теперь ее больше нет!
Он уперся ладонями в стол и наклонился вперед, уставившись на двух мужчин. Первый опустил глаза в свою чашку. Второй пытался все объяснить:
– Но мы…
– Я презираю вас! – медленно произнес Роб, и мужчина замолчал. – Вас и все, о чем вы говорите!
Он покинул приходской зал, вызвал такси и отправился в аэропорт Арланда.
Он больше не приехал. Отвернулся от всех. Его сумасшедшая жизнь состояла из девушек, наркотиков, алкоголя и музыки. Просыпался Роб почти каждый день в четыре утра и начинал пить. Или писал песни. Или и то и другое.
Иногда Роб даже не мог вспомнить, что писал ночью музыку. Порой ему казалось, что он слушает не свою песню, а чужую демозапись.
Большинство сочинений были дерьмовыми – не более чем потоком тревоги без цензуры. Но некоторые – или хотя бы отрывки из них – просто волшебными. Тяжелые, как свинец, и рифф, и текст заставляли волоски на руках становиться дыбом. Несколько раз он обещал себе, что завтра закроет свой бар и отправится в студию.
Но завтра не настало.
Вместо него пришли Костлявый ТТ и Вакко – те самые чертовы люди! – и буквально вытащили Роба из квартиры в Бруклине, подняли на борт самолета, отправляющегося в Лос-Анджелес, а прямо из аэропорта повезли его в клинику «Бетти Форд» в Ранчо-Мираж.
Результат лечения был налицо. В течение нескольких недель он должен был открывать двери в свой темный внутренний мир и обращать внимание на воспоминания, которые пытался утопить в алкоголе. Роб сидел охваченный страхом и вспоминал свою жизнь – эпизод за эпизодом. Исследовал, как его поведение вредило другим.
Это было непросто, но постепенно приходило облегчение.
Роб звонил тетке и еще нескольким людям и просил у них прощения, а во время первой неуверенной попытки приблизиться к матери он решил даже разыскать представителей Всемирного фонда дикой природы, которые были на похоронах, принести им искренние извинения и сделать пожертвования.
Он позвонил Гасу и попросил найти их. На следующий день Гас перезвонил и сказал:
– Роб, у меня есть идея получше. Даже чертовски хорошая. Ты не будешь делать никаких анонимных пожертвований, ты примешь носорога. Это будет отличным пиаром!
– Носорога? Но моя мать никогда не работала с чертовыми носорогами. Она пыталась спасти лягушек и все такое…
– Но это носороги, которым сейчас дерьмово. Их, видимо, здорово преследуют, кроме того, это подходит для твоего имиджа. Большое животное, которое ходит как танк… Я присмотрел несколько хорошо известных заповедников в ЮАР. Они даже позволят назвать животное в твою честь, если ты пожертвуешь достаточно денег.
– Но мать никогда не была в Африке. По крайней мере, я об этом ничего не знаю. Она была в Бразилии и Парагвае.
Но Гас стоял на своем, и Роб был в таком состоянии, что не нашел в себе сил спорить.