– Когда ты получил это сообщение? – спросил Сёдерквист.
– Погоди-ка… – В трубке послышалась возня. – Вчера в половине первого.
– Карл, могу я спросить тебя, что ты нарыл? Я имею в виду аварию…
– Там был самый настоящий взрыв. Полиция полагает, что парень заснул за рулем – накануне он много работал. Никаких следов торможения на трассе. То, что осталось от машины, забрали в участок. Они не усматривают никакого преступления, так что дело в ближайшее время будет сдано в архив. «Астон Мартин», ты понимаешь? Такое впечатление, что ему попала в глаз соринка. Тем не менее в багажнике удалось обнаружить кое-какие неповрежденные вещи. Одну минуту… – В трубке зашелестела бумага, а потом снова послышался голос Эберга: – Нераспакованный сифон, коробка с кафелем для ванной, пакет с грязным бельем и портфель. В портфеле оказался ноутбук. Все, кроме последнего, передано вдове. От ноутбука она отказалась в пользу работодателя.
– И полиция уже передала его в «Крионордик»?
– Нет. Челль, мой приятель из полиции Уппсалы, полагает, что ноут заберут послезавтра. Это не настолько важно. В конце концов, полиция – не какая-нибудь курьерская служба. Думаю, приедет кто-нибудь из «Крионордика» и заберет его.
Эрик понизил голос:
– Йенс готовил разоблачительный материал о «Крионордике». И вот теперь профессор, у которого он собирался взять интервью, мертв. Он попал в автокатастрофу буквально за несколько часов до назначенной встречи с Йенсом. А теперь еще и Йенс пропал. – Сёдерквист вздохнул. – Что касается ноута… Я был бы рад ознакомиться с его содержимым, прежде чем полиция передаст его «Крионордику». Может твой приятель это устроить? – Карл не отвечал, и Эрик заговорил громче: – Подумай о Йенсе. Что, если ему сейчас нужна наша помощь?
– Я посмотрю, что можно сделать, – тихо ответил его собеседник. – Передай Йенсу, чтобы перезвонил мне, как только объявится.
Разговор завершился. Сёдерквист спрятал мобильник в карман куртки и вошел в дверь главного корпуса.
Из окна тесного кабинета Эрик бросил взгляд в сторону моста Сольнабрун. Час пик миновал, и поток машин на Е4 заметно поредел, причем все они ехали с зажженными фарами. Стокгольм лежал, окутанный мраком. Город словно накрыли огромным лиловым куполом. Шел дождь, и по оконному стеклу текли тоненькие ручейки воды.
Кабинет Сальгрена насквозь пропах кофе и был завален папками, книгами и журналами. Под всем этим хламом возле окна можно было различить очертания узенького письменного стола, а возле него – своеобразного по форме и, безусловно, очень эргономичного стула. Второй стул, для посетителей, почти не просматривался под кипой папок и прочей бумаги, которую хозяин кабинета решительным движением отправил на пол.
Теперь Свен Сальгрен, скорчившись, сидел на эргономичном стуле и, шевеля губами, вглядывался в текст на мониторе. Эрик же не мог думать ни о чем другом, кроме как о двух женщинах в дальних шхерах. Свен заговорил, не сводя глаз с экрана:
– Все мы безмерно благодарны вашей жене. Безмерно…
– Она не могла поступить иначе, – отозвался Сёдерквист. – Помимо всего прочего, в числе инфицированных – наш лучший друг.
Сальгрен коротко взглянул на гостя и снова отвернулся к монитору:
– Томас Ветье? Да, он наш общий друг. Будем надеяться, что он выкабаркается.
– Ему лучше?
Свен продолжал читать. Белый свет лампы отражался в прямоугольных стеклах его очков.
– К сожалению, ему хуже, – ответил он. – Но его лечит очень толковый врач, который, помимо прочего, дружит с Томасом со студенческой скамьи. Он сделает все возможное, на этот счет можно не сомневаться.