Когда Брэдшоу повторил вопрос в третий раз и уже не скрывал скепсиса, Мерсер вспылила:
– Разве мы тут не в одной команде?
– Конечно, Мерсер, мы в одной команде, нам просто нужно иметь ясность, – мягко попытался успокоить ее Ванноу.
– У меня лично ясность имеется, это понятно?
После часа общения с фэбээровцами Мерсер поняла, насколько Элейн Шелби была умнее и тоньше, чем Брэдшоу и Ванноу. Однако Элейн передала ее ФБР, и командовать парадом, несомненно, теперь будут именно они. Во время перерыва Брэдшоу позвонил помощнику прокурора в Джексонвилле и узнал о возникших осложнениях. Как выяснилось, федеральный судья настаивал на проведении закрытого заседания с присутствием «свидетеля» и отказался вынести запрашиваемое решение на основе представленных в записи «свидетельских» показаний. У Брэдшоу и Ванноу вытянулись лица, но делать было нечего.
В 14:15 Мерсер посадили в машину. За рулем находился Рик, Грэхем занял переднее пассажирское кресло, а Мерсер с Элейн устроились сзади. Впереди поехал внедорожник с агентами ФБР с острова, и машины направились в сторону Джексонвилла. На мосту через реку Камино Мерсер прервала молчание и раздраженно поинтересовалась:
– Выкладывайте, что происходит?
Рик и Грэхем отвели глаза и промолчали. Элейн, откашлявшись, объяснила:
– Это все федеральные игры в действии, оплаченные вашими налогами. Федеральный агент Брэдшоу лезет на стенку от прокурора в этом округе, тоже федерального, и всех бесит федеральный судья, который выдает ордера на обыск. Они рассчитывали, что вы можете остаться на острове и дать показания, которые будут предоставлены судье в записи. Брэдшоу говорит, что это обычная практика, но на этот раз федеральный судья почему-то хочет услышать вас лично. Итак, мы направляемся в суд.
– В суд?! Вы никогда не говорили ни о каких показаниях в суде!
– Мы просто едем в здание федерального суда. Скорей всего мы встретимся с судьей с глазу на глаз, в его кабинете или еще где. Не волнуйтесь.
– Легко сказать! У меня вопрос. Если Кэйбла арестуют, он может сам потребовать судебного разбирательства, даже если будет пойман с поличным, то есть с украденной рукописью?
Элейн подняла голову и сказала:
– Грэхем, это ты у нас юрист.
Грэхем фыркнул, словно это была шутка.
– Да, диплом у меня есть, но я никогда не работал по специальности. А ответ на ваш вопрос – нет, обвиняемый не может быть принужден признать себя виновным. Поэтому любое лицо, обвиняемое в совершении преступления, может настаивать на судебном разбирательстве. Но в нашем случае это исключено.
– Это почему?
– Если рукопись окажется у Кэйбла, то на него станут оказывать немыслимое давление, чтобы он раскололся. Возвращение всех пяти рукописей гораздо важнее наказания воров и мошенников. Кэйблу начнут предлагать самые заманчивые сделки, чтобы заставить его расколоться и вывести на остальные. Мы понятия не имеем, насколько он в курсе, но готов поспорить, что он выложит все без утайки, лишь бы спасти свою задницу.
– Но если он все-таки предстанет перед судом, меня же не будут вызывать в качестве свидетеля? – Так и не дождавшись ответа, Мерсер после затянувшейся неловкой паузы произнесла: – Послушайте, Элейн, вы никогда не говорили ни о каком суде. Черт возьми, не было ни слова о том, что мне, возможно, придется давать показания против Кэйбла. Я этого не стану делать!
Элейн попыталась ее успокоить: