Помню, лет в двенадцать я смотрела на выступление чирлидеров с трибун. Команда старшеклассниц выступала на фоне неистовых сполохов, взлетающих до самого неба. Фигурки исполняли безумные прыжки, скачки, бросали вызов смерти. Одна девчонка подняла жезл, укатившийся в горящую траву. Теперь я знаю, что жезл был обжигающе горячим – сама держала такой же. Но девчонка, схватившая его, улыбалась, танцевала и подпрыгивала выше всех.
А рядом сидела двенадцатилетняя Бет и шептала:
– Ты только посмотри! Только посмотри, – я так и слышу ее голос, тогда еще полный изумления.
Но после праздника мы сходим с тропы славы, и что-то меняется.
Взгляд тренера угрюм. Мы все это замечаем и строим гипотезы. Пытаемся списать все на послепраздничную депрессию, но мы, чирлидеры, таким не страдаем.
Однако на той неделе тренерша два раза отменяет тренировки. Решаем, что виной всему взрослые проблемы, которые нам нисколько не интересны. Выплаты по закладной, сломавшаяся посудомойка, протечка в подвале.
Но все задаются вопросом: что могло пойти не так в чудесной жизни тренерши, с ее прекрасным домом, гладкими волосами и кучей восторженных поклонниц у ног?
Но я-то знаю. Я-то знаю, пусть и не совсем понимаю, что именно, но знаю.
Недаром она никогда не смотрит Мэтту в глаза. Однажды вечером я видела, как он помогал ей разгружать посудомойку – она даже головы не повернула.
И еще я помню то, что я почувствовала тогда, под ее мягким одеялом – шелк, набившийся в рот, как кляп, чувство, что что-то давит на меня – на нее – так, что дышать невозможно.
В пятницу тренер не отменяет тренировку, но и не приходит.
– Может, у нее проблемы по женской части, – предполагает Рири. – У моей тетки Кейли такое по жизни. Она из-за этого иногда чуть не догола раздевается. Сидит на крыльце в одном лифчике и обтирается льдом.
– Да такое только у старух бывает, – говорит Бет. – Может, ей просто рожа твоя надоела. Что неудивительно.
У Эмили кружится голова – тренерша заставила ее перейти на сокоголодание, и она весь день сосет имбирную кожицу. Ей приходится прислоняться к стенке, чтобы не упасть.
– А ведь она обещала принести сегодня рецепт калиевого бульона, – шепчет Эмили. У нее больной вид.
И начинает рассказывать про бульон, загибая липкие от жвачки пальцы и перечисляя ингредиенты:
Я киваю, а Эмили все щебечет и попискивает; ножки-прутики дрожат у стенки.
– Кто-нибудь, дайте ей «кит-кат» уже, ради Бога, – рычит Бет.
Я кидаю Эмили энергетический батончик, потому что мне тоже смотреть на нее тошно.
Мы наблюдаем, как она медленно жует, отламывая дрожащими пальчиками крохотные кусочки, а потом вдруг становится бледно-зеленой и выплевывает все обратно в обертку.
ebooksa