С минуту телефон молчит. Мое сердце бьется так сильно, что я слышу его стук. Затем, когда я уже готова сдаться и нажать на газ, экран снова загорается.
Понимаю, что я неосознанно задержала дыхание. Теперь я делаю длинный выдох, чувствуя себя воздушным шариком, который только что проткнули.
Умом я понимаю, что фото, скорее всего, ничего не значат. Дара просто напилась, разделась и позволила какому-то уроду сделать несколько снимков, а теперь даже не помнит об этом. Конец истории. И я не могу объяснить непроходящее, устойчивое чувство, что именно здесь кроется какая-то ниточка, которая поможет мне связать воедино события последних четырех месяцев. То же чувство я испытываю, когда пытаюсь вспомнить слова знакомой песни, которые выскочили из головы.
Я пишу
Проходит одна минута, затем вторая. И хотя снаружи слишком темно, чтобы видеть лицо охранника, я уверена, что он следит за мной.
Дзынь.
Я еще думаю над ответом, когда приходит второе сообщение.
И еще:
Охранник снова направляется ко мне. Я с силой бросаю телефон в подстаканник, как будто могу разбить его на кусочки вместе с сообщениями.
Нажимаю на газ, двигаюсь вверх по побережью и только на полпути осознаю, что еду домой. Я еду слишком быстро, на спидометре уже шестьдесят пять. Я нажимаю на тормоза, кровь стучит в ушах, воздух свистит за окном, отражая отдаленный рокот прибоя.
Что это может значить?
Я думаю о том, что уже видела Дару сегодня: она садилась в автобус, обхватив себя руками, и подпрыгнула при звуке своего имени.
Во что же Дару угораздило вляпаться на этот раз?