– Я знаю, где Петра, – сказала Зофия.
– Что?
– Она в безопасности. Я хочу поговорить с тобой о ней.
– Она пошла к тебе! Я знал, что так и будет. Я приходил прошлым вечером. Спрашивал тебя. Ты соврала мне…
Ножки стула заскрипели, будто папа сменил позу. Возможно, склонился над столом.
– Нет, нет, Джейсон. Она пришла намного позже. Очень поздно. Она была в ужасном состоянии, и я знаю: тебе известно почему, так что, пожалуйста, прекрати меня запугивать. Она не хотела тебя видеть. Умоляла меня не звонить ни тебе, ни полиции.
– Где она?
– В безопасности.
– А ее подруга?
– Она не со своей подругой. Петра не знает, где она.
– Я хочу увидеть дочь.
– Она не хочет.
– Она ребенок. Ей двенадцать. Она не может принимать таких решений.
– Она умная. Знает разницу между хорошим и плохим. И знает, что ты убил бухгалтера.
Воцарилась тишина. Петра попыталась представить папино лицо. Когда он снова заговорил, его голос стал другим.
– Она думала, что что-то увидела… она все неправильно поняла… она…
– Джейсон, она знает. Она была напугана до смерти, когда пришла ко мне. Она знает, что ее папа убил бухгалтера. Не пытайся это отрицать. Я ей верю. Ты неделями говорил о том бухгалтере. Я верю в ее слова.
– Соф… это была случайность. Мы пришли туда не с таким намерением. Все вышло из-под контроля. Я должен был выполнить работу для другого человека. Они мне угрожали. Старик задолжал им деньги. Я мог бы пострадать, не сделай этого. Бухгалтер не выдавал, где деньги. Все пошло не так.
Он говорил тихо, чуть ли не шепотом. Петра сжала челюсти, вспоминая ту сцену в доме на Принсесс-стрит: старика привязали к стулу, а затем избили. Хоть она не смогла смотреть на удары, но слышала каждый из них, а потом видела его скрючившимся на полу – с кровью на воротнике рубашки.