Подёнка

Джессика закрыла лицо руками.

– Я не понимаю.

– Зато это наверняка понимаете вы, мистер Прист, – сказала Люсия.

– Можно было бы назвать это очередным безумным культом смерти, – проговорил Прист. – Но такое объяснение прозвучит слишком упрощенно. Вы сказали, что все дело в эволюции, что само по себе нелепо, когда речь идет о Боге.

Люсия улыбнулась:

– Продолжайте.

– Вы верите, что приближаетесь к Богу, возможно, даже видите его, благодаря немыслимым страданиям другого человека. Это похоже на ритуальный секс, но если при таком обряде контакт с Богом достигается во время оргазма, то вы достигаете его через боль и страх.

– Я еще никогда не слышала о таком сумасшествии, – прошептала Джессика.

– Идея принесения в жертву людей, чтобы умилостивить какого-то бога, существовала в человеческих умах со времен первобытных цивилизаций, – заметил Чарли. – В каком-то смысле ваши представления есть эволюция этой идеи. Именно этого и пытался достичь Курт Шнайдер.

– Этого быть не может…

– Проснись! Это твое наследие, дочь! – Внезапно разъярившись, Люсия двинулась к Джессике.

Чарли лихорадочно соображал. Шансы спасти Джорджи и Хейли таяли с каждой секундой. До Майлза ярдов двадцать, может, меньше, и у него пистолет. Ему достаточно быть даже весьма посредственным стрелком, чтобы попасть в Приста.

Вдалеке зазвонил звонок. Никто не двигался. Затем по окнам круглого зала застучал дождь, сначала тихо, потом все громче. Вот и все. Время вышло.

– Хватит, – объявила миссис Эллиндер. – Идем со мной, Джессика.

Майлз поднял пистолет и сделал им знак пройти в одну из дверей на противоположном конце зала. Прист подумал о Джорджи и о том, что ее ждет. Когда Люсия скрылась за дверью, Прист взглянул на Джессику. Ее щеки горели, она выглядела измученной, но явно не собиралась сдаваться. Ни за что.

– Майлз, – быстро проговорила она, – ты хоть понимаешь, что ты творишь?

– То, ради чего я родился, сестренка.

– Ты родился не ради этой тьмы. Ради бога, открой глаза!

– Бог, сестренка? Я думал, ты атеистка.

– Верно. Но не говори мне, будто ты веришь в это дерьмо, идиот.