В надежной безопасности своего нового убежища Зола не отрываясь смотрела на «общую сумму долга» и качала головой. Ей все еще трудно было поверить, что она добровольно ввязалась в систему, которая позволяла таким, как она, занимать столь крупные суммы, притом что мысль о возможности их возврата была просто абсурдом. Конечно, теперь ей не нужно больше беспокоиться о возврате долга, но и ее новое положение тревожно. Это неправильно – просто сбежать и свалить всю вину на систему.
Ее партнеры понятия не имели о том, насколько велик ее долг. Они знали, что Зола занимала законные суммы, выплачиваемые правительством, и невинно полагали, что любая программа, финансируемая Конгрессом, должна быть обоснованной и приемлемой. Теперь они ничего и не узнают, что немного утешало.
Она напечатала:
Она слышала шаги у себя над головой и знала, что партнеры не спят. Выключив ноутбук, Зола растянулась под одеялом. Она была благодарна за то, что у нее есть это маленькое убежище, за то, что не надо бояться внезапного стука в дверь. Первая их квартира, которую она помнила, была не намного просторней теперешней. Она и двое старших братьев делили крохотную спаленку. У мальчиков была двухъярусная кровать, а она спала рядом на раскладушке. Родители находились за стеной, в другой тесной спальне. Она не сознавала тогда, что они бедны, что постоянно испытывают страх и по закону их там быть не должно. Несмотря на все это, их дом был счастливым местом, в котором было много смеха и радости. Ее родители трудились на разных работах в разное время, но так, чтобы один из них всегда находился дома. Если же это не удавалось, помогала какая-нибудь соседка по коридору, которая готова была присмотреть за детьми. Дверь их квартиры почти не закрывалась, и люди, жившие в том же доме, постоянно приходили и уходили. Кто-то всегда готовил еду, и по всему коридору разносились пряные ароматы. Еда была общей, как и одежда и даже деньги.
И все трудились. Взрослые сенегальцы пахали с утра до ночи, не жалуясь. Золе было двенадцать лет, когда она осознала, что над ее миром нависает черная туча. Одного их знакомого арестовали, отправили в центр временного содержания и в конце концов выслали. Это нагнало страху на остальных, и ее родители снова сменили место жительства.
Она думала о родителях и брате в любой час суток и обычно засыпала со слезами на глазах. Ее будущее было неопределенно, но все равно не шло ни в какое сравнение с их положением.
Глава 20
Королем среди всех действующих лиц рекламных щитов в округе Колумбия был адвокат по деликтному праву[33] по имени Расти Сэвидж. Его рекламный слоган гласил: «Трастинг Расти»[34], и невозможно было проехать по Бэлтвей[35], не встретив сто раз его улыбающуюся физиономию, сопровождаемую призывом ко всем претерпевшим ущерб довериться ему. В его приторной телерекламе участвовали клиенты, подвергшиеся самым разным физическим травмам. Теперь все они были в шоколаде, потому что в свое время благоразумно сняли трубку и набрали номер 1–800-Доверься-Мне.
Троица партнеров по НЮП изучила все юридические фирмы, занимающиеся делами о личном вреде, и остановились на Расти. В его команде было восемь юристов, несколько из которых имели право участвовать в судебных процессах. Зола позвонила и объяснила даме на другом конце провода, что ее муж получил серьезные травмы в аварии при столкновении с восемнадцатиколесной фурой и ей необходимо поговорить с Расти. Дама ответила, что он сейчас занят в «процессе по делу о серьезном правонарушении в федеральном суде», но один из его помощников охотно встретится с ней.
Если ты ничего не знаешь про законодательство о причинении личного вреда, найди того, кто знает. Под именем, которое она выбрала из телефонной книги, Зола записалась на прием.
Офис находился в стеклянном здании неподалеку от Юнион-Стейшн. Они с Тоддом вошли в вестибюль, который видом и атмосферой напоминал приемную востребованного врача. Стулья выстроились в ряд вдоль стен, с дюжину клиентов – некоторые с костылями и палочками – расположились на них с разной степенью неудобства. На столике высились кипы журналов. Массированная рекламная атака Расти совершенно очевидно приносила свои плоды. Зола отметилась у администратора, и ей вручили планшет с анкетой. Она заполнила ее фиктивной информацией, но номер телефона указала реальный – это был номер ее старого мобильного. Четверть часа спустя помощник юриста проводил их с Тоддом в просторное открытое помещение, разделенное на каморки, напичканные рабочими местами. Множество «шестерок» неистово трудились, разговаривая по телефону, стуча по клавишам настольных компьютеров, вытаскивая бумаги из принтеров. У дипломированных юристов были отдельные кабинеты, расположенные вдоль стен, с видом на город. Помощник юриста постучал в дверь, и они вошли во владения Брейди Халла.
Из Интернета они знали, что мистеру Халлу около сорока лет и юридическое образование он получил в Американском университете[36]. Разумеется, он был «страстным борцом за права своих клиентов» и совершил внушительную серию «крупных сделок». Помощник юриста ушел, Зола и Тодд представились и уселись в кожаные кресла напротив мистера Халла, чей письменный стол выглядел не намного аккуратней, чем мусорная свалка.
Том (Тодд) объяснил, что Донни Толливер, муж Клаудии (Золы), – его лучший друг и он пришел лишь для того, чтобы морально поддержать ее. Донни попросил Тома посидеть рядом с женой и сделать необходимые заметки, поскольку сам он не выходит из дома из-за травм.
Поначалу мистер Халл отнесся к ним скептически и сказал:
– Обычно я этого не делаю. Возможно, нам придется обсуждать вещи конфиденциальные и личные.
Но Клаудиа взмолилась: