Исповедь серийного убийцы

Сначала он устроился работать разнорабочим, потом – грузчиком в продуктовый магазин. Через год получил повышение до должности экспедитора.

Однажды, он проезжал мимо дома, где когда-то жил вместе с мамой, и остановился. Смеркалось. В окнах старой малосемейки горел свет. Денис долго стоял на обочине, курил и фантазировал, кто теперь живет в этой квартире… Он выбросил окурок и собирался уехать, но заметил, как из подъезда вышла какая-то женщина. Сутулясь, она зашагала в сторону автобусной остановки. Ему показалось, что он видит призрак. Алина. Родная мать. Живая и невредимая.

Денис хотел закричать. Но не смог вымолвить ни единого слова. Женщина по «зебре» перебежала дорогу и шла прямо к нему. В конце концов она тоже его заметила. В точно таком же ужасе она замедлила шаг, но не остановилась и продолжала идти, пока не подошла к Денису вплотную.

– Я знала, что рано или поздно придет этот день… – сказала она.

Денис не мог в это поверить… Не знал, радоваться ему или нет. С одной стороны, вот она – мама, живая и здоровая, правда со шрамами от пожара. С другой – вопрос: как выстроить отношения с той, кого много лет считал мертвой?

Алина рассказала ему, как чудом выжила в том ужасном пожаре. Огонь не пощадил ее. Много месяцев она провела в больнице, не знала поправится ли, и не останется ли на всю жизнь инвалидом. И Дениса отдали в детский дом.

Их воссоединение заняло как-то время. Они начали периодически видеться, гуляли вместе, ходили в кафе. Алина просила у Дениса прощения за все, что с ним приключилось. Однако у него не получалось ее простить. Он хотел, но… не мог. Ведь именно из-за нее Денис оказался в детском доме, и в течение многих лет подвергался насилию – в прямом и переносном смысле этого слова – со стороны детдомовцев.

* * *

Веки были тяжелыми и не хотели подчиняться. Череп трещал, словно кто-то его проломил. Похмелье? Ну, конечно, ведь вчера Ларин праздновал день рождения. И эта знакомая слабость: руки отказывались ему подчиняться, будто скованные… Точно похмелье! Хотя…

Наконец, Владимир открыл глаза. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в покрытие кожаного дивана, на котором прозрачными каплями растекалась смесь испарины от дыхания и слюны. Диван… Нет у него дома кожаного дивана! Ларин дернул запястьями – да и руки у него оказались скованными на самом деле! – и почувствовал, как сталь наручников больно впилась в кожу.

Неожиданно кто-то дернул его за плечи, и аккуратно усадил рядом с собой.

Только теперь Ларин понял, что находится в лимузине: кожаный диван был одним из кресел салона. А рядом с ним сидел он – серийный убийца собственной персоной!

Тут Ларин и вспомнил, что с ним произошло.

Ему позвонили.

Он.

Владимир немного выпил и закусил. Время в ожидании тянулось медленно. Дверной звонок возвестил его о приходе гостя. Ларин посмотрел в глазок. Ничего необычного. Просто старый товарищ. И открыл дверь…

– Неправда ли я оказался ближе, чем все думали? – игриво улыбаясь, спросил маньяк.

– Да пошел ты, сука! – прохрипел Ларин и плюнул в него; он целился в лицо, а попал только на куртку. – Тебе не удастся меня запугать! Сволочь!

Лицо убийцы скривилось в гримасе презрения и обиды.

– Ну, зачем ты так, Вова? – по-детски спросил он, а затем извлек из внутреннего кармана острый армейский кинжал; его сталь блестела в свете искусственного освещения салона лимузина.

– Зачем? – снова повторил маньяк и пальцем, облаченной в перчатку, руки собрал слюну с поверхности куртки. – Я ведь еще не сделал тебе ничего плохого! – маньяк наклонился и размазал слюну по губам PR-директора «Айрикс». – Не надо со мной так говорить.