– Hoş bulduk, – следуя традиции, ответил тот34. – А вы что тут делаете?
– Сейчас расскажу… Эти вот… – полицейский указал на собравшихся, – почему-то сказали, что ваше, Леонид, присутствие обязательно. А где же уважаемая представительница дипломатической миссии?
Крамер проигнорировал его вопрос.
– Так, собственно, что случилось? – вместо этого спросил он.
– Еще одно убийство! – Вадим вскочил из кресла. – Еще один чертов труп!
– Успокойся! – рявкнул на него Солодовник, а потом посмотрел на Крамера: – Хотя так оно и есть. Найдено новое тело. Юноша. Турок.
– Хм… А причем тут вы?
– Это самое интересное! – Солодовник развернул монитор компьютера так, чтобы Крамер мог увидеть, что изображено на экране.
– Уф… – брезгливо выдохнул тот. – Это еще что за чертовщина?
Перед ним предстало тело юноши. Сказать, что оно было в неестественной позе – считай, ничего не сказать. Юноша сидел на пляже. Спина прямая. Ноги поджаты под себя. На голове – что-то наподобие венца, но из банановых листьев.
– Тело нашел водитель автобуса. Он ехал по трассе в 6:20 утра, и заметил сидящего на пляже парня. Возвращаясь обратно около 7:30, он снова его заметил. Все в той же позе… Ну, и решил проявить «гражданскую ответственность», так сказать. Вдруг человеку плохо, или еще что-нибудь, – Йилдыз повернулся к Косте и с гордостью добавил: – В нашей стране люди помогают друг другу.
Константин кивнул.
– Знаю-знаю.
Тем временем, полицейский продолжил:
– В общем, стоило водителю подойти ближе, как он понял, что дела совсем плохи. И вызвал жандармов.
– Да уж, тут трудно не догадаться, – согласился Крамер, снова мельком взглянув на фотографии. Юноша умер задолго до обнаружения. Тело местами почернело, местами покрылось серо-красными трупными пятнами. Спина – вообще сплошное пятно. Вместо глаз сияли две мясистые дырки с запекшейся кровью внутри. – Но в чем тут соль? Какое это имеет ко мне отношение?
Йилдыз ухмыльнулся:
– Вообще, никакого.
– Наш уважаемый друг, Вадим, настоял, чтобы вас поставили в известность, – послышался из за спины голос Владимира Ларина. – И мы согласились.
Крамер понемногу начал терять терпение: