По мере чтения в текст будто пробираются слова Джоны Топсона, придавая ему совсем другой смысл.
«Это касается Саманты Бойд. Она вас обманывает».
Я собираюсь снова погуглить, но в этот момент сзади доносится какой-то звук. Приглушенный кашель. А может, и едва слышный скрип половицы. Потом кто-то материализуется прямо у меня за спиной. Я захлопываю ноутбук, резко поворачиваюсь и вижу перед собой Сэм, которая молча и неподвижно стоит в темной кухне, уперев в бока руки. Ее лицо абсолютно непроницаемо.
– Ты меня напугала, – говорю я, – давно вернулась домой?
Сэм пожимает плечами.
– Давно здесь стоишь?
Снова движение плечами. Она могла стоять у меня за спиной все это время, а могла появиться только секунду назад. Поди теперь узнай.
– Не спится?
– Не-а, – отвечает Сэм. – Тебе тоже?
Я пожимаю плечами. Я тоже так умею.
Уголки рта Сэм немного кривятся, сопротивляясь улыбке.
– У меня есть одно средство, которое может помочь.
Пять минут спустя я сижу на ее кровати с бутылкой бурбона на коленях, стараясь унять дрожь в руках. Сэм красит мне ногти сверкающим черным лаком – на каждый словно ложится миниатюрное нефтяное пятнышко. Прекрасно сочетается со струпьями на костяшках пальцах, теперь приобретших цвет ржавчины.
– Этот цвет тебе подходит, – говорит Сэм, – такой же загадочный.
– Как он называется?
– Черная смерть. Я его выбрала в «Блумингдейлсе».
Я с понимающим видом киваю. Стащила.
Несколько минут мы молчим. Потом Сэм ни с того ни с сего говорит:
– Мы ведь друзья, правда?
Еще один ее вопрос-матрешка. Ответить на него означает дать ответ на все остальные.