Сейчас она даже не могла припомнить, чем окончилась беседа с учительницей. Единственное, чего ей хотелось, – оказаться подальше отсюда. Стыд, обида, растерянность переполняли ее, гнали прочь. Полина чувствовала себе несчастной, одинокой, больной.
Притихшая школа казалась заколдованным замком, в углах притаилась чернота, по потолку двигались тени. Ей вдруг почудился смутный запах сырости и гнили. Вот-вот неведомое
Секунда – и она пропадет, сгинет, успев напоследок подумать, что сегодня двадцать второе марта, день, который стал для нее последним, и это уже никогда не изменится…
– Здравствуйте, тетя Полина!
Она громко вскрикнула и попятилась.
– Не бойтесь, это я, Лиля.
Полина прижала руки к груди, стараясь перевести дыхание. Она стояла на лестничной клетке, впереди было окно, и девочка сидела на подоконнике. В руках у нее было что-то пестрое. Подойдя ближе, Полина увидела, что это шапка с большим помпоном.
– Как ты меня напугала! – Ей все никак не удавалось прийти в себя. Лиля спрыгнула с подоконника. – Ты почему не дома?
– Хотела спросить у вас кое-что, – глядя в пол, проговорила девочка.
Они пошли вместе вниз по лестнице.
– Знала, что вы придете на собрание, и ждала.
– Почему же ты к нам не пришла?
– Мне надо с вами наедине поговорить. А дома у вас… этот. И звонить я не хотела, вдруг он подслушает. Узнает, что я звонила.
Лестница кончилась, и Полина остановилась, повернувшись к Лиле. Что опять за разговоры, намеки, тайны? Как же она устала от этого!
– Лиля, я неважно себя чувствую. Пожалуйста, не ходи вокруг да около. Скажи прямо.
– Давайте поживее! Мне школу нужно закрывать! Скоро уже девять, – крикнул им через весь коридор сторож, который сидел за столом возле входной двери.
– Извините! Мы идем. – Полина заторопилась к выходу.
Лиля на ходу надела шапку, застегнула куртку.
– Тетя Полина, вы ведь домой? Подвезите меня, в машине поговорим.
Несколько минут спустя они сидели в салоне автомобиля. Полина завела двигатель, прогревая машину.