Крушение

– Овидий, и в самом деле красиво.

– Да это конструктор на магнитах, – пояснил он. – Тут все легко-прелегко, надо только прилеплять и отлеплять.

В качестве примера мальчик в одном месте отодрал конусовидную крышу и двойной шпиль преобразовал в подобие готической арки.

– Как легко ты справляешься, – заметил я.

Еще одно пожатие плеч, чтобы сдержать улыбку, но наконец уголки губ у него приподнялись.

– Ты много времени проводишь за этим строительством? – спросил я его.

– А мне только это и нравится, – ответил Овидий. – Ну еще поесть…

Снова смешок, похожий на фырканье; как будто ему необходимо высвободить некий внутренний жар. Вот он пригасил его и посерьезнел.

Сдержанный ребенок… Глядя за его занятием, я вбирал все больше деталей: одежду без единого пятнышка, чистые ногти. Шнурки на кедах, и те подвязаны. С одинаковой аккуратностью.

Может, это Карен Галлардо так его вышколила за пару дней? Хотя нутро подсказывало, что он привык ухаживать за собой самостоятельно. На уровне инстинкта.

За работой Овидий начал вполголоса напевать; все неспешно, обдуманно, взвешенно.

Психически неорганизованная мамаша, а ребенок застегнут на все пуговицы?

– Овидий, ты тут сказал про еду… А какая еда тебе нравится?

– Такос, буррито. Фо.

– То есть мексиканская и вьетнамская?

– Какая-какая?

– Суп фо, он из Вьетнама.

– А я и не знаю, откуда… Нам готовое привозят. Мне больше всех нравится.

– Фо?

– Нет. То, что привозят. Оно как… вот оно р-раз, и ты его уже ешь.