Арарат

Любой, кто услышал бы это со стороны, подумал, что речь идет о романтике, а не о страхе. Чарли сморщил нос и закатил глаза. Роль маленького джентльмена, которую он разыгрывал с таким искусством, по-видимому, не распространялась на публичные проявления чувств.

– Мы не целуемся, – поспешила заверить его Ким, заставив себя улыбнуться. – Или держаться за руки тоже входит в перечень запрещенных занятий?

Как ни странно, но в присутствии мальчика ей становилось легче.

Чарли задумчиво скривил губы, затем вздохнул и смягчился.

– Думаю, держаться за руки можно.

Уокер тихо рассмеялся и крепче сжал руку Ким. Она была ему благодарна. Контакт помог осознать, что он понимает ее кошмары. Предложение переехать в Вашингтон и работать с послом не имело никакого отношения ни к Уокеру, ни к тому, что случилось на горе Арарат, но она не могла бы честно сказать себе, что это не повлияло на принятие ею решения. Не то чтобы она полюбила Уокера – она ведь его даже толком не знала, но после Арарата с ней случались такие приступы ужаса и паранойи, что временами ей казалось, что она сходит с ума… а потом наступали периоды, когда она боялась именно того, что полностью и беспощадно нормальна.

– Спасибо, – сказала она отцу и сыну одновременно.

А потом официант принес пиццу, и она еще раз взглянула в глаза Уокеру, присматриваясь, не появился ли там предательский оранжевый огонек. Просто на всякий случай.

Ким знала, что теперь будет высматривать его всегда.

Всю оставшуюся жизнь.

Легкий весенний дождь омрачил небо над Ист-Медоу острова Лонг-Айленд. Мериам встречалась с отцом Адама лишь однажды – на вечеринке по поводу выхода их первой совместной книги. Тогда казалось, что вкладывать собственные деньги в поездку в Нью-Йорк для празднования печатной публикации – это разумно.

Мистеру Холцеру было немного за пятьдесят. Более пятнадцати лет назад он овдовел и с тех пор ни разу не женился, несмотря на длительную любовную связь с биржевым аналитиком по имени Сильвия. Мериам задавалась вопросом: не избегает ли он женитьбы на Сильвии только потому, что не хочет, чтобы его сын переживал по поводу появления мачехи?

Она надеялась, что теперь мистер Холцер на ней женится. Ну не теперь, конечно, а переждав срок траура. Чувства Адама больше не будут этому препятствовать.

Мериам стояла у черных кованых ворот Кладбища Объединенной синагоги. Дождь стучал по зонтику, стекая с краев, и она пыталась сделаться как можно меньше, чтобы не промокнуть. На ней было длинное черное пальто на флисовой подкладке и толстый серый шарф. В это утро, прежде чем покинуть отель, она перевязала волосы лентой на затылке, но та порвалась, и теперь ее дикая густая грива непослушно обвивалась вокруг лица.

Ее сердце ныло, когда она смотрела через ворота на вереницу машин, выстроившихся вдоль узких аллей вокруг мавзолея, построенного в западном углу кладбища. Мериам поработала с турецкими властями, связала их с отцом Адама, чтобы мистер Холцер смог организовать возвращение тела домой. Если стареющий Холцер и знал что-то о помолвке сына, то он никогда об этом не упоминал.

Тем не менее мистер Холцер пригласил ее сюда, и она отказалась, сказав, что недостаточно здорова, чтобы путешествовать. Это была ложь, причем многослойная. Вместо того чтобы присоединиться к небольшому собранию, присутствовавшему во время заупокойного обряда, а затем пройти внутрь мавзолея – туда, где прямо сейчас закладывали в нишу кремированные останки Адама, – она предпочла тайно прилететь в Нью-Йорк и арендовать машину для поездки на Лонг-Айленд.

Если бы она приняла предложение мистера Холцера, то чувствовала бы себя непрошеным гостем. Или вообще самозванкой.

Машины проносились за ее спиной, разбрызгивая лужи. Других пешеходов здесь не было. Только Мериам стояла под зонтиком за воротами и наблюдала за тем, как выходят из мавзолея скорбящие, как пробираются к своим автомобилям. С такого расстояния было трудно определить, кто из этих темных фигур мистер Холцер и Сильвия.

Ей ужасно хотелось плакать.

Очень скоро она уйдет. Она не хотела, чтобы они увидели ее. Не хотела, чтобы они узнали, что она проделала такой долгий путь, но отказалась присоединиться к ним в мавзолее.