Лето ночи

За дорогой черной стеной темнело кукурузное поле. Несколько светляков мелькали в темном саду позади крыльца.

Отец Кавано – но это не был отец Кавано! – сделал ладонями широкий жест. Майк прежде и не замечал, какие у него длинные пальцы.

– Очень хорошо, Майкл… Я пришел, чтобы предложить тебе и твоим маленьким друзьям… как бы это сказать?.. перемирие.

– Что за перемирие? – спросил Майк, едва шевеля губами. У него было такое чувство, будто ему только что сделали укол новокаина.

Было уже настолько темно, что черное облачение священника полностью сливалось с темным фоном ночи, и только лицо и белый круг римского воротника отражали свет далекой лампы.

– Перемирие, которое поможет вам выжить, – протянул он. – Возможно.

– С чего бы нам заключать перемирие? – хмыкнул Майк, будто собираясь рассмеяться. – Вы видели, что сегодня произошло с вашим приятелем Ван Сайком?

Смутно белевшее в темноте лицо распахнуло рот, и оттуда исторгся смех, похожий на стук камней в пустой тыкве.

– Майкл, Майкл, – отсмеявшись, тихо проговорил священник. – Ваши действия сегодня были довольно бессмысленны. Нашему приятелю, как ты его назвал, как раз сегодня вечером была уготована… отставка. В любом случае.

Майк сжал кулаки:

– Такая же отставка, какую вы приготовили старику Конгдену?

– Именно такая, – донесся из глубины горла священника невозмутимый голос. – Польза, которую он приносил, теперь вполне исчерпана. Он может послужить… э… другим целям.

– Кто же вы такой? – Майк наклонился вперед к священнику.

Опять послышался стук камней.

– Майкл, Майкл… все объяснения в мире не смогли бы привести тебя даже к грани понимания того, в какой ситуации вы оказались. Это все равно что учить катехизису кошку или собаку.

– А вы все-таки попробуйте, – прошептал Майк. – Ну-ка.

– Нет, – оборвал его жесткий голос, в котором теперь не осталось и тени той вкрадчивости, с которой он начал беседу. – Достаточно будет сказать, что если ты и твои друзья примете наше предложение, то, возможно, вам посчастливится и вы доживете до осени.

Майк почувствовал, как екнуло у него в груди сердце. Ноги у него внезапно обмякли, и ему пришлось прислониться к стене. Он только надеялся, что ему удалось это сделать в спокойной и несколько даже небрежной манере. Когда-то, когда он только начал прислуживать в храме, ему стало дурно после того, как он простоял полчаса на коленях. И теперь у него так же звенело в ушах. Нет-нет, держись. Будь настороже.

– Кто же эти «мы», о ком вы говорите? – спросил Майк, сам удивляясь тому, как уверенно звучит его голос. – Несколько вонючих трупов и колокол?

Белое лицо задвигалось.