Хризалида

Остаток ужина с родными Дженни прошел мирно. К счастью, Рассел и Табета решили не задерживаться в гостях. Прощаясь с Томом, Рассел впервые продемонстрировал некое подобие уважения.

О том, что ждут ребенка, Том и Дженни собирались объявить следующим утром за завтраком: почему-то в ее семье хорошие новости частенько оборачивались шумными ссорами, а при таком раскладе Табета и Рассел почти сразу же уедут домой на север Нью-Йорка. Отношения Дженни с родителями и сестрой гладкими назвать было нельзя, но Том ей завидовал. Порой ему тоже хотелось иметь родных, чтобы с ними ссориться.

Дженни была в отличном настроении и с радостью приветствовала незваных гостей. Когда Том посетовал, что их дом заполонили незнакомые люди, она велела ему расслабиться. Часто ли они устраивают такие вечеринки? Том заподозрил бы, что Дженни пьяна, не будь он уверен в обратном.

Очень хорошо, что Рассел с Табетой уехали сразу после ужина: спрингдейлцы явно собирались бесчинствовать по полной. Один из только что подъехавших гостей оказался диджеем. Он реанимировал древнюю стереосистему, и в гостиной загремел транс-металл. За пару недель до вечеринки Том и Дженни убрали жуткий красно-черный ковер. Под ним скрывался красивый пол из натурального дерева, который сейчас стал липким от пролитого пива и вина.

Том буквально задыхался в этом угаре. Эйфория от ужина стихла, все мысли занимала хризалида. Казалось, он падает в бездонную черную дыру, депрессия подкашивала, как сильная простуда. В какой-то момент Том понял, что стоит в углу гостиной, потягивает пиво из запотевшей бутылки, а вокруг расплываются силуэты гостей, гудящих и стрекочущих, как насекомые.

– Эй, парень, какого черта ты тут делаешь? – спросил Кевин, появившись откуда ни возьмись. Он был явно пьян, за плечо ему цеплялась темноволосая девушка с ярко-красной помадой и горящими глазами.

– Привет! – отозвался Том, чувствуя, как сосет под ложечкой. Он понимал, что лучший друг сейчас начнет его доставать. – Я тут… смотрю и слушаю.

– Чухня! – пролепетал Кевин. – Я же знаю тебя. Я знаю тебя всю твою гребаную жизнь. Ты стоишь здесь, ненавидишь себя, ненавидишь каждого из гостей. Кроме меня, разумеется, меня невозможно ненавидеть. – Темноволосая девушка засмеялась и уткнулась Кевину в грудь, пачкая рубашку помадой. – Завтра мы все будем мучиться похмельем, и ты пожалеешь, что толком ни с кем не общался. Что даже не попробовал, мать твою! Давай, парень, докажи, что я не прав!

– Ты не…

– Не-не-не! – закричал Кевин, поднял руку и засмеялся. Его спутница тоже засмеялась, сверкая малиновыми зубами. – Хорош киснуть! Разыщи жену и повеселись! – скомандовал Кевин и, спотыкаясь, направился обратно к гостям. Темноволосая девушка грустно улыбнулась Тому и пошла за Кевином.

Том посмотрел им вслед, допил пиво и двинулся на кухню. Общаться ни с кем не хотелось. Если не спускаться в подвал к хризалиде, почему бы не напиться до поросячьего визга? Он выпил немало, но почти ничего не чувствовал и от этого еще глубже погружался в депрессию.

На кухне оказалось еще безумнее. Гостям не терпелось взглянуть на пятно – точнее, на его остатки. Они глазели на него, как на гребаный музейный экспонат, кое-кто даже пытался сделать селфи на его фоне. Том пробирался к холодильнику, но стоило сделать шаг, прорва гостей кружила его и швыряла в обратном направлении – к подвалу. Волны одежды, плоти, волос и неаккуратных ногтей подталкивали Тома к двери, которая казалась больше, чем обычно.

Наконец Тома прижали к деревянному полотнищу. В тот вечер он так старался держаться подальше от двери, но вот пальцы обхватили ручку – и все тело расслабилось.

В 23.43 Том Декер скользнул в подвал. Как он открывал и закрывал дверь, никто не видел. Никто не заметил, что он отсутствовал чуть меньше двадцати минут. Тому, впрочем, показалось, что его отсутствие продлилось куда дольше.

* * *

Гости гудели вовсю.

Дженни даже не представляла, который час. Алкоголь она не пила (ну, если только глоток-другой, чтобы вопросами не донимали), но адреналина и без того хватало. Она чувствовала себя замечательно.

Парень, оравший ей в ухо, был высоким, худым и очень симпатичным. На тщедушном теле – розовая рубашка с закатанными до локтей рукавами, шорты цвета хаки, а на ногах – дизайнерские шлепки. Дженни до конца не разобрала, что говорил ей Красавец в Розовом, потому что вместо транса врубили «Хит. Топ 40», и по всему дому началась импровизированная дискотека «Для лиц среднего возраста». Впрочем, Дженни поняла, что парень недавно развелся, живет в начале улицы, где главная дорога сворачивает к их тупичку, через выходные видится с маленьким сыном, а зовут его Чад Форсайт. Форсайт… ну да, конечно.

– …Вот что получается, если инвестируешь, тщательно не прозондировав почву! – проговорил Чад и засмеялся шутке, которую Дженни пропустила. Она улыбнулась, кивнула, украдкой оглядев его тело еще раз, и почувствовала, как ее схватили за запястье.

– Джен! – крикнула Виктория, улыбаясь приветливо и искренне. Дженни чувствовала, что сестра пьяна, но в ипостаси Пьяной Веселушки, а не Пьяной Злюки.

– Привет, я Чад, сосед, – представился парень, выпятив точеный подбородок.