Хризалида

Пару секунд сестры шли молча.

– Почему ты не сказала мне раньше?

– О чем? – уточнила Дженни.

– О беременности. Почему не сказала сразу?

– Ну… не знаю. Так же принято. Первые три месяца людям рассказывать нельзя. Тогда, если случится… ну, если случится что-то плохое, тоже говорить не придется.

– Ну да, это сущность метода проб и ошибок. Но, Дженни, я не просто «люди», я твоя сестра. Надеюсь, ты можешь доверять мне такие вещи.

– Да, могу, просто…

– Понимаю, мы слишком часто ссоримся. Порой я с тобой слишком резка. Но я люблю тебя. – Виктория остановилась и посмотрела на Дженни, которая тоже встала как вкопанная. – Ты ведь знаешь это, да?

– Конечно.

– Точно?

– Да. Да, Виктория, знаю!

– Вот и хорошо, ведь ты моя сестра. Ты моя лучшая подруга. Ради тебя я готова на все.

– Вик, ты очень убедительно это доказала. Кстати, если уж мы разоткровенничались… Мне до сих пор очень совестно из-за того, что…

Виктория поднесла руку к губам Дженни – тише, дескать, молчи.

– Тш-ш-ш! Если ты о деньгах, то лучше даже не начинай. Я очень рада помочь. Когда ты со своей студией займешься международным франчайзингом, а Том станет лучшим менеджером по продажам (или кем там еще?) в Нью-Йорке, я начну занимать у тебя. И попробуй только отказать бедной старшей сестрице!

– Ха! – воскликнула Дженни, когда они пошли дальше. – Я никогда не откажу.

– Кстати, чуть не забыла! – выпалила Виктория. – Я чихвощу Челси в женском клубе-колледже, каждому выпускнику про ее подлость рассказываю.

– Виктория! – сквозь смех простонала Дженни. – Все нормально! Да, я разозлилась, но сейчас более-менее успокоилась. Мерзкое пятно почти исчезло. Мы с Томом хотим полностью переделать кухню. Но сперва он заключит еще пару крупных сделок, а я открою студию.

– Если с деньгами станет совсем туго, можно брать за вход с желающих увидеть место убийства в твоем скрюченном домишке, – предложила Виктория, надевая большие солнечные очки. Она засмеялась над своей мрачной шуткой, а Дженни было не до смеха: у нее аж сердце екнуло. Она представила умирающего от кровопотери старика: он лежит на полу кухни и делает последние судорожные вдохи, глядя на женщину, в браке с которой прожил не один десяток лет… У Дженни глаза заволокло слезами. «Клятые гормоны!» – с досадой подумала она.

Остаток пути сестры прошли молча. Виктория подставила лицо солнцу, Дженни смотрела вниз на серый растрескавшийся асфальт.