Обсидиановая комната,

22
18
20
22
24
26
28
30

– Зачем?

– Чтобы научиться… принимать неизбежное.

– Почему же нельзя делать это здесь, с нами? Вы не можете снова уйти туда.

Она повернулась и посмотрела на Проктора с таким напряжением, что он слегка отпрянул. Он понял, что бесполезно пытаться ее переубедить. Возможно, она наконец признала, что Пендергаста больше нет… и это все-таки прогресс. Наверное.

Констанс поднялась с кресла:

– Я напишу миссис Траск записку с инструкциями, какие предметы первой необходимости оставлять в кабине служебного лифта. Я буду есть горячее раз в день, в семь вечера. Но пожалуйста, первые два вечера ничего не нужно – вы и так слишком со мной носитесь. К тому же миссис Траск уезжает, и мне не хотелось бы доставлять вам неудобство.

Проктор тоже встал и взял ее за локоть:

– Констанс, вы должны выслушать меня…

Она опустила взгляд на его руку, потом посмотрела ему в глаза с таким выражением, что он немедленно отпустил ее.

– Благодарю вас, Проктор, за уважение к моим желаниям.

Констанс приподнялась на цыпочки и легонько поцеловала Проктора в щеку, удивив его еще раз. Затем она повернулась и, двигаясь почти как сомнамбула, направилась в дальний конец библиотеки, где за книжными шкафами был спрятан служебный лифт. Констанс повернула два соседних шкафа, открывая проход между ними, вошла в ожидающий ее лифт, закрыла за собой дверь… и исчезла.

Проктор долго смотрел туда, где только что находился лифт. Это было безумием. Он покачал головой и отвернулся. В который уже раз в отсутствие Пендергаста он ощутил, как тень, окутавшая особняк, легла и на него, Проктора. Ему нужно было побыть одному, обдумать все.

Проктор вышел из библиотеки, свернул в холл, открыл дверь, ведущую в устланный ковром коридор, и поднялся по винтовой лестнице в прежние жилые помещения для прислуги. На площадке третьего этажа он прошел по коридору к двери своего обиталища, состоящего из нескольких маленьких комнат. Он вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Нужно было более энергично возражать против ее плана. Теперь, когда Пендергаста нет, за нее отвечает он, Проктор. Но он знал, что никакие его аргументы не помогли бы. Он давно понял, что при всем его умении убедить почти любого человека с Констанс у него нет ни малейшего шанса на это. Оставалось только надеяться, что со временем Констанс смирится с реальностью, примет смерть Пендергаста и вернется к жизни…

Рука в перчатке, появившаяся откуда-то сзади, обхватила его за грудную клетку и сжала с неимоверной силой.

Захваченный врасплох, Проктор тем не менее инстинктивно прореагировал резким движением вниз, чтобы сбить непрошеного гостя с ног, но нападавший предвидел такую реакцию и воспрепятствовал ей. Проктор ощутил укол иглы, которая глубоко вошла ему в шею. Он замер.

– Не советую двигаться, – раздался странный шелковый голос, который Проктор, потрясенный до глубины души, мгновенно узнал.

Он не шевелился. Его поразило то, что кто-то одержал над ним верх, что кому-то вообще это по силам. Как такое возможно? А все из-за того, что он был занят своими мыслями и утратил бдительность. Он никогда не простит себе этого. Особенно потому, что знает: этот человек – злейший враг Пендергаста.

– Ты гораздо опытнее меня в искусстве рукопашного боя, – продолжал ровный голос. – Поэтому я позволил себе уравнять шансы. То, что ты сейчас чувствуешь в своей шее, – это, конечно, игла для подкожных инъекций. Я пока не надавил на поршень. В шприце доза пентонала натрия, очень большая доза. Я попрошу тебя всего один раз, повторять не буду: дай мне знать о своем согласии расслаблением тела. От твоей реакции будет зависеть, какую дозу ты получишь: всего лишь анестезирующую… или летальную.

Проктор взвесил варианты и позволил своему телу обмякнуть.