Инквизитор

– Впустите меня!

– Где Сибилла? – донесся приглушенный голос Бахмана из-за тяжелой дубовой двери.

– Понятия не имею, это вы должны…

Каспар быстро обернулся. Шорох стал громче и изменился. Теперь звук напоминал волочение переполненного мусорного мешка по каменному полу.

Том тоже смутился и замер в метре от кладовой. Санитар поднял голову, повернул набок так, что его правое ухо оказалось параллельно полу. Затем подтянул колено и собирался поползти дальше, чтобы заглянуть в кладовую, как темнота поглотила все вокруг них.

Быстрее, чем осколки разбитой лампочки в кладовой упали на пол, ночная тьма заполнила каждую щель на первом этаже.

Ничего. Ни мерцания. Ни вспышек. Каспар ничего больше не видел. Только слышал. Прямо к нему приближался шаркающий звук. Один лишь шаркающий звук – отчего Каспар представил себе наполненный червями мусорный мешок, который, как змея, самостоятельно продвигался вперед по коридору.

Ему захотелось закричать, но тут он заметил, что и так уже орет. Его легкие обжигало от боли, как и пальцы ног, которыми он колотил в дверь, чтобы Бахман наконец открыл и вытащил их отсюда. Из ночи, из темноты, становившейся плотнее с каждым новым шарканьем, к которому сейчас добавился сдавленный свистящий хрип.

Каспар надеялся, что Шадек борется с Инквизитором, что это Брук сдавленно хрипит, потому что санитар сжимает ему глотку. Но затем понял, что с такой же вероятностью все может быть по-другому. И если Том проиграл свой смертельный бой, следующей жертвой станет он сам.

«Что здесь происходит? Почему Бахман не открывает?» – подумал Каспар и ощутил металлический привкус во рту. Он не чувствовал, что прикусил язык, как не чувствовал латунную ручку, которую истово тряс.

– Что вам от нас нужно? – наконец выкрикнул Каспар, намного тише, чем рассчитывал, и неожиданно события завертелись с бешеной скоростью.

Все началось со вспышки, которая опалила ему волосы и пронеслась в миллиметре от виска. Каспар мотнул головой и удивился, почему не ударился лбом о дверь, а потерял равновесие. Затем, падая в свет, он еще раз увидел светло-зеленую хлопковую ткань, которая мелькнула в дульном пламени.

«Ночная рубашка. Брук!»

Потом кто-то с силой рванул его вниз, и тяжелые сапоги пронеслись над его лицом. Один сапог попал ему в живот, другой наступил на предплечье.

Позже, когда проступят синяки, Шадеку придется извиниться за то, что в панике пробежал по нему в библиотеку, но сейчас Каспар не чувствовал боли – только безграничное облегчение, что Бахман наконец открыл дверь. Однако чувство эйфории – от того, что удалось избежать смерти в последнюю секунду, продолжалось лишь до тех пор, пока консьерж не запер за ними дверь и не расплакался.

Сегодня, 12:34 – спустя много-много лет после страха

Снега еще не было. По прогнозам, он должен был пойти после обеда, но пока ветер гнал по промерзшей земле только рваный полиэтиленовый пакет и остатки листвы.

«У зимы очищающая душа», – подумал профессор и оперся рукой о раму стеклянной распашной двери, которая вела в парк. Или туда, что от него осталось. Когда-то ухоженная лужайка напоминала сегодня растоптанное футбольное поле.

«Холод обрывает листы с дерева правды и позволяет нам узнать, что за ними скрывается».

Он положил ладонь на стекло и рассматривал редкие голые деревья в саду. Кроме одной непреклонной ивы, все они либо засохли, либо были поражены грибком. Одна береза сломалась во время шторма, но никто и не думал пустить ее на дрова. Да и зачем. Открытый камин здесь не разжигали уже несколько лет.