– Энрико?
Он вздрогнул от неожиданности. Энрико было тридцать девять лет, и, судя по его самоуверенной улыбке, он прекрасно знал, насколько привлекателен.
– Ты меня напугала….
– Я не нарочно, – все еще растерянно сказала она.
– Мне сказали, что тебя отпустили домой, но ты не отвечала на телефон. – У Энрико было много друзей из полиции, с которыми он познакомился через нее. – Я волновался и прибежал сюда сразу после работы.
– Мобильник сломался, – сказала Коломба. Ее запущенный вид вдруг приобрел для нее огромное значение.
Энрико обнял ее, а она так нуждалась в человеческом тепле, что не нашла в себе сил его оттолкнуть.
– Дай мне открыть дверь, – сказала Коломба ему в плечо.
– Конечно, прости.
Она пропустила его в квартиру:
– Хочешь выпить?
Он снял куртку, под которой оказались рубашка и галстук.
– Давай так. Я приготовлю тебе что-нибудь перекусить, пока ты сходишь в душ. А то ты похожа на приятеля Чарли Брауна, который расхаживает везде в облаке пыли[18].
Коломба рассмеялась:
– У меня в холодильнике мышь повесилась.
– Я творю чудеса даже из консервов, помнишь?
Коломба многое помнила, но в эту минуту все, что она так ненавидела в Энрико, словно испарилось из ее памяти. Она согласилась. Когда спустя полчаса она вышла из ванной в чистой футболке и спортивных штанах, кухонный стол был накрыт скатертью, которую она купила почти год назад и с тех пор ни разу не вытащила из шкафа. В центре стола стояла бутылка красного вина. Коломба медленно отпила из протянутого ей Энрико бокала.
– А это откуда?
– Я принес. Садись, я за тобой поухаживаю. – Он вернулся с ароматной сковородой. – Паста с тунцом. Пришлось выковырять остатки из десятка жестянок, чтобы наскрести на две приличных порции. Боюсь, у кое-каких продуктов вышел срок годности, но я старался не присматриваться…
Разложив еду по тарелкам, Энрико сел напротив нее. В былые времена он часто устраивал ей такие импровизированные ужины. Коломба наколола на вилку микс макарон, фузилли и пенне, которые каким-то чудом оказались идеально проварены «на зубок».