Пророк

— Она была чудесной девочкой, — прошептала Бет. — Во всех отношениях. Слишком взрослой. Ты должен помнить, я тебе это много раз говорила. Как будто никогда не была маленькой, как будто уже родилась взрослой.

— Знаю.

Бет кончиками пальцев смахнула слезы с глаз.

— У нее было столько планов, Кент… Она была из тех… сразу было видно, что она может многого добиться.

Голос ее прервался, и Кент погладил ее по голове. Она судорожно вдохнула. Обхватила себя руками и сказала:

— Завтра утром люди узнают, что произошло. Может, еще до начала тренировки…

— Тренировки не будет. Я скажу пару слов и распущу всех по домам. — Кент прислонился к кухонному столу, снял бейсболку и провел ладонью по волосам. — Они попытаются связать это с футболом. Сделают Рейчел символом, начнут посвящать ей игры… Мне бы этого не хотелось.

— Они всего лишь мальчики.

— Не только мальчики. Родители, болельщики, парни с радио. Чирлидеры, учителя, дворники и даже полицейские. И команда парней, играющих в футбол, вдруг начнет олицетворять то, чего олицетворять не должна.

— Может, этого не случится.

— Уверяю тебя, — сказал Кент. — Все так и будет.

* * *

Полиция отпустила его около трех, но Адам поехал домой лишь после восхода солнца. Он отправился в свой офис — привычный маршрут от полицейского участка, — а оттуда на север, к озеру. Там, на груде камней, которые образовывали волнолом, в тени бывшего завода, где когда-то выплавляли сталь, обветшалого символа эпохи, после окончания которой сменилось уже несколько поколений, но о которой люди до сих пор скорбели, он сидел на пронизывающем холоде и пил виски из горлышка бутылки, захваченной в офисе. «Окентошен Три Вуд», превосходный скотч. Дома и на работе Адам держал только первоклассный виски. Его не выпьешь быстро — просто не можешь себе этого позволить.

Теперь он пил быстро.

Но не успел выпить много.

Когда луна сначала побледнела, а затем исчезла в бледном свете зари, Адама Остина стошнило прямо в озеро Эри, и он позволил себе заплакать и соскользнул вниз, так что одна рука и одна нога оказались в ледяной воде, на бездумном и безжалостном ветру. Так можно и заболеть — он не был готов к холоду, но и не хотел бежать от него. Расплата придет потом.

Почему опять? Почему одного раза недостаточно? Хотя разве могло быть иначе? Он снова вскарабкался на камни и стал смотреть на озеро, воды которого омывали три других штата и другую страну там, куда не доставал его взгляд, всегда холодное — когда вам это было нужно и когда нет. Смотрел, как проступает линия горизонта, а когда она стала яркой, вернулся к машине и поехал домой. Другого дома Адам никогда не знал — именно сюда родители принесли его из роддома, своего сына, первенца, старшего из трех детей. Он не стал перестраивать дом, когда смог себе это позволить, а просто заменил то, что считал нужным. От его прежнего дома остались только стены. Адам переделал почти все.

За исключением одной комнаты.

Теперь он подошел к ней, остановился в темном коридоре наверху и потянулся к ручке двери. Обхватил ладонью холодный металл и прочел рукописное объявление: ЗДЕСЬ ЖИВЕТ МЭРИ-ЛИНН ОСТИН — СТУЧАТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО, БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ НЕ ВХОДИТЬ! СПАСИБО, МАЛЬЧИКИ! Адам покачал головой. Не сейчас. Он не может войти в таком виде — пьяный, в мокрых туфлях, с рвотой на рукаве и кровью на руках. Опять кровь…

Он спустился на первый этаж, содрал с себя одежду, включил душ и смотрел в зеркало, пока старый котел гудел, нагревая воду. Его глаза были сухими. И останутся. Он это знал.

— Я иду за тобой, — прошептал Адам, а потом подумал, что глупо разговаривать со своим отражением, и отвернулся.