А еще там был запах – тяжелый, гнусный. Что источало его, понять было невозможно, но казалось, даже стены пропитаны им, он сочится отовсюду.
Старшие товарищи Вукашина о чем-то переговаривались, подсознательно стараясь не повышать голоса, боясь вспугнуть или призвать ненароком что-то дурное. Сам же он, почти не слыша их, все думал и думал о том, что могло случиться во Владе, а перед глазами стояла картина: валяющаяся на полу кукла с соломенными волосами, сшитая из кусочков материи и кожи.
Куклу любили, лелеяли, в этом не было сомнений. Какая-то маленькая девочка заботилась о ней, повязывала цветные ленточки, играла, брала в кровать, ложась спать, и… просто взяла и выбросила? Швырнула на пол любимую игрушку, ушла куда-то и забыла ее? Нет, такого не могло быть. Эта кукла красноречивее всего остального говорила, даже кричала: в деревне случилось что-то очень плохое!
– Вукашин? Ты слышишь? – Радослав, похоже, звал его уже не первый раз. – Ты что, заснул?
– Я просто… задумался, – тихо сказал Вукашин. – Извини.
– Нужно идти дальше, в Добрич. Если поторопимся, будем там до темноты.
«До темноты», – эхом отдалось в ушах. При мысли о том, что ночь застанет их здесь, в желудке похолодело. А ведь еще совсем недавно ему хотелось поселиться в этих местах! Нет уж, теперь, в эту секунду, Вукашин ничего не желал сильнее, чем оказаться дома или в отцовской лавке. И пусть бы покупатели толпились и тормошили его, не давая передохнуть, пусть бы притащилась противная старуха Ковачевич, которая вечно тыкала костлявым пальцем ему в лицо и ворчала, что мясо пахнет «нехорошо».
«Запах… Что же там был за запах? Чем пахло в брошенных домах?»
Небойша и Радослав уже садились на коней.
Он, Вукашин, тоже должен. От него ждут храбрости и стойкости.
– Я понимаю – страшно. Но мы должны выяснить, в чем дело, дечко. Для этого мы сюда и приехали, – сказал Небойша, и голос его прозвучал совсем не так, как всегда: сочувственно, понимающе.
Но именно это почему-то разозлило Вукашина и вместе с тем придало сил. Не хватало еще, чтобы Небойша с Радославом решили, будто он испугался; подумали, что он несмышленый мальчишка, трус несчастный!
– Я не боюсь! Может, это вы двое перепугались? – задиристо выкрикнул Вукашин и громко расхохотался.
Смех получился неестественным, безрадостным и был похож на безумное воронье карканье.
– Поехали, – скомандовал Радослав, и они снова отправились в путь, навстречу самому жуткому кошмару в своей жизни.
Глава вторая
Добрич лежал в широкой долине, со всех сторон окруженной лесом, очень высоко в горах. У Вукашина то и дело закладывало уши и слегка кружилась голова – не то от большой высоты, не то от подступающего к горлу страха.
Страх был горьким, как полынь-трава, и резким, как удар кнута. От него холодели ладони, а во рту появлялся металлический привкус.
Вукашин не знал, что чувствовали его спутники, и не задавал лишних вопросов. Они вообще молчали всю дорогу, перекидываясь лишь отдельными фразами по необходимости. Радослав хорошо знал, куда ехать, ему приходилось бывать в здешних местах, так что они ни разу не заплутали.
Выбравшись из Владе, через некоторое время они увидели небольшое кладбище, где жители деревни находили последний приют. Радослав, велев товарищам подождать, заглянул туда, чтобы посмотреть, много ли прибавилось свежих могил. Вернувшись, он коротко покачал головой: нет. Значит, жители Владе перебрались не на погост.