Кладбище домашних животных

Луис провел вечер, читая большую статью в «Дюкенском медицинском дайджесте» и делая пометки для себя; давний спор о рассасывающихся нитях для швов вспыхнул с новой силой. В относительно узком кругу специалистов, чья работа связана с зашиванием мелких ран, этот спор был таким же извечным и нескончаемым, как и распри психологов о том, что важнее – природа или воспитание.

Луис собирался сегодня же вечером написать разгромное письмо и доказать, что основная идея автора статьи в корне ошибочна, его наглядные примеры притянуты за уши, его изыскания настолько неряшливы, что это уже отдает почти преступной халатностью. Иными словами, Луис собирался – и был настроен весьма решительно – разбить в пух и прах все концепции этого напыщенного идиота. Он как раз искал у себя на полках экземпляр «Хирургической обработки ран» Тротмена, когда Рэйчел заглянула к нему в кабинет.

– Лу, ты идешь?

– Да, сейчас. – Он посмотрел на нее. – Все хорошо?

– Они уже спят и видят десятый сон.

Луис присмотрелся к жене внимательнее.

– Они-то спят, а ты нет.

– Со мной все хорошо. Я читала.

– Точно все хорошо?

– Точно-точно, – улыбнулась она. – Я люблю тебя, Луис.

– Я тебя тоже, малыш. – Луис взглянул на книжные полки и сразу увидел Тротмена. Именно там, где он всегда и стоял. Луис взял книгу в руки.

– Пока вас с Элли не было, Черч притащил в дом крысу, – сказала Рэйчел, пытаясь улыбнуться. – Такая гадость…

– Господи, Рэйчел, мне очень жаль. – Луис надеялся, что его голос звучит не так виновато, как он себя чувствовал в это мгновение. – Представляю твою реакцию.

Рэйчел села на ступеньку лестницы. В розовой фланелевой ночной рубашке, без макияжа, с волосами, стянутыми в хвостик резинкой, она была похожа на ребенка.

– Я ее выкинула, но знаешь… мне пришлось отгонять его щеткой от пылесоса. Он его охранял… в смысле, труп. И рычал на меня. Раньше Черч никогда на меня не рычал. В последнее время он изменился. Может быть, у него чумка или что-то еще, а, Луис?

– Нет, – медленно проговорил Луис. – Но если хочешь, я свожу его к ветеринару.

– Наверное, не надо. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Ну так что? Ты идешь? Я просто… я знаю, что тебе надо работать, но…

– Я иду. – Луис поднялся из-за стола, как будто у него не было никаких важных дел. Собственно, их действительно не было, хотя он понимал, что уже никогда не напишет это письмо, потому что завтра появится что-то новое. Но он отвечает за эту крысу, разве не так? За эту крысу, которую притащил Черч, наверняка разодранную в клочки, с вывалившимися внутренностями, возможно, с оторванной головой. Да. Он за нее отвечает. Это была его крыса. – Пойдем спать, – сказал он и выключил свет. Они с Рэйчел вместе поднялись по лестнице. Луис обнял жену и постарался любить ее с полной отдачей… но даже когда он вошел в нее, крепкий и возбужденный, он все равно прислушивался к вою зимнего ветра за окном в морозных узорах и думал о Черче, который раньше был котом Элли, а теперь стал его котом, думал о том, где сейчас бродит Черч и кого еще он убьет. Земля в человеческом сердце, она еще тверже, подумал он, а вечер за окном пел свою горькую темную песню, и не так далеко отсюда Норма Крэндалл, когда-то связавшая его детям одинаковые шапочки, лежала в своем серо-стальном гробу «Американский предвечный» в подземной часовне на кладбище Горней надежды; и белая вата, которую бальзамировщик подложил ей под щеки, уже наверняка почернела.

34

Элли исполнилось шесть. В свой день рождения она пришла из садика в бумажной шляпе набекрень и с кучей рисунков, которые ей подарили друзья (на лучшем из них Элли была похожа на дружелюбное огородное пугало). Эпидемия гриппа миновала. Двух студентов пришлось отправить в бангорскую больницу, и, возможно, Суррендра Харду спас жизнь одному первокурснику с жутким имечком Питер Хампертон, у которого внезапно начался припадок. Рэйчел увлеклась блондинистым упаковщиком на кассе «Эй энд Пи» в Брюэре и тем же вечером восторженно рассказала Луису, что у парня штаны прямо распирает.

– Хотя, может быть, это просто рулон туалетной бумаги, – добавила она.